Я вытащила тело парня из машины и положила на придорожную траву. Глядя в спокойное бледное лицо, я думала: стоило ли отнимать у него жизнь, чтобы спасти свою? Так или иначе, я сделала это не намеренно, просто не рассчитала... Выпила слишком много. Проклятье...
– Прости меня, – пробормотала я, гладя рыжие вихры парня. – Прости меня, приятель. Я клянусь, что найду и прикончу ту мразь, из-за которой пришлось тебя погубить.
Выпитая кровь помогла мне продержаться до города. В логово вампиров я не решилась сунуться: а если это папаша моей любимой узнал о нас и приказал меня подстрелить отравленным дротиком? Вполне возможно... Вся надежда была на чутьё Эрики и на незримую телепатическую связь, которая, как мне казалось, между нами возникла. Эрика должна была почувствовать меня – я верила в это.
Денег у меня совсем не осталось, поэтому я только подъехала к домику, который в прошлый раз снимала. Кажется, он пустовал... Можно было, конечно, взломать дверь – замок был несложный, английский, но силы иссякали. Снова наваливалась слабость и дурнота, начинали отниматься ноги – ступни уже плохо чувствовались. Откинувшись на спинку сиденья, я обречённо слушала победную поступь смерти и только могла мысленно призывать Эрику...
Белая дева уже звала меня прогуляться по звёздным дорожкам, когда по крыше машины застучал дождь. Этот простой земной звук, такой обыденный и вечный, зацепил моё сознание, как якорёк, и держал около земли. Из последних сил я опустила боковое стекло и высунула руку наружу, чтобы ощутить дождевые капли. Может быть, они станут последним моим земным ощущением... Не самым плохим, надо сказать. Тёмные тучи сгустились надо мной, и только кое-где сквозь разрывы на землю падали лучи света – как мне казалось, будто лестницы в рай. Эрика, видимо, уже не придёт... Ну что ж, поделом мне – после того, что я сделала с этим парнем, такой исход будет справедлив. Всю жизнь защищала людей от кровососов, и вот – сама поступила как последняя тварь.
– Аида!
Мою высунутую из машины руку нежно сжали девичьи ладошки, потом к ней прильнули губы, перецеловывая все пальцы. Потом с другой стороны открылась дверца, и ладошки принялись гладить мои щёки.
– Аида, что с тобой?
Я напоследок любовалась ею, стараясь наглядеться впрок – может, её образ поможет мне и ТАМ. На ней было горчичное двубортное пальтецо с капюшоном и чёрные сапожки.
– Кажется, я умираю, красавица, – выговорила я. – Яд... Видимо, твой папаша узнал о нас и велел меня прикончить.
Её глаза широко раскрылись, тёмные от ужаса и боли.