Полетта плакала.
— Эй, в чем дело? Что я такого сказал? Пейте, черт возьми! Пейте! Максим…
— Да, шеф?
— Принесите мне бокал шампанского, пожалуйста…
— Получше?
Полетта высморкалась и принялась извиняться:
— Знали бы вы, через что нам пришлось пройти… Его выгнали из одного колледжа, потом из другого, из училища, с практики и…
— Да какая, к черту, разница, откуда его выгнали, а откуда нет?! — воскликнул шеф. — Взгляните на своего внука! Как работает! Все они пытаются его переманить! Ваш котенок закончит с одной или двумя макаронинами в заднице, вот увидите!
— Что-что? — изумилась Полетта.
— Я имею в виду звездочки…
— А-а-а… Но почему не три[67]? — спросила она разочарованным тоном.
— Ужасный характер… И он слишком сентиментальный…
Он взглянул на Камиллу.
— Вкусно?
— Изумительно.
— Естественно… Ладно, пошел… Если вам что-нибудь понадобится, постучите в стекло.
Вернувшись в квартиру, Франк первым делом зашел к Филиберу. Тот точил карандаш при свете ночника.
— Помешал?
— Конечно, нет!
— Мы почти не видимся…
— Ты прав… Кстати… Ты по-прежнему работаешь по воскресеньям?
— Да.
— Так приходи по понедельникам, если заскучаешь…
— Что читаешь?
— Я пишу.
— Кому?
— Пишу текст роли для моего театра… В конце года каждый должен будет выйти на сцену…
— Ты нас пригласишь?
— Не знаю, хватит ли мне решимости…
— Слушай… скажи-ка… Все в порядке?
— Я не понимаю…
— Между Камиллой и моей старушкой?
— Сердечное согласие.
— Тебе не кажется, что ей поднадоело?
— Ты действительно хочешь знать?
— А что такое? — вскинулся Франк.
— Ей не надоело — пока, но это неизбежно случится… Ты не забыл, что… Ты обещал помогать ей… Говорил, что дважды в неделю будешь сменять ее на вахте…
— Да, я знаю, но…
— Стоп, — скомандовал Филибер, — избавь меня от перечисления причин, по которым ты этого не делаешь. Они меня не интересуют. Знаешь, старик, тебе пора повзрослеть… Это как моя роль… — Он кивнул на исчерканные поправками страницы своей тетради… — Хотим мы или нет — все в один прекрасный день через это проходим…
Франк встал.
— Она скажет, когда ей надоест, как думаешь? — озабоченно спросил он.
Филибер снял очки и начал протирать стекла.
— Не знаю… Она загадочное создание… Ее прошлое… Ее семья… Ее друзья… Мы совсем ничего не знаем об этой юной особе… Я не владею никакой информацией — за исключением ее блокнотов, — которая позволила бы мне выдвинуть хоть какую-нибудь версию о ее прошлом… Она не получает писем, ей никто не звонит, у нее не бывает гостей… Вообрази, что случится, если она в один прекрасный — о нет, ужасный! — день исчезнет, мы даже не будем знать, куда кидаться и где ее искать…