А Алекс? Вдруг уже слишком поздно? Она, конечно, может признаться ему, как только он возвратится. «Алекс, — скажет она, — какой я была глупой…» А что, если Алекс встретит ее слова с тем же холодным безразличием, которое он теперь постоянно демонстрирует в ее присутствии? Этого она не вынесет.
«Рано или поздно ты приползешь ко мне на коленях». Неужели так и будет? Нет. Он лишь еще сильнее запрезирает ее или, что еще хуже, снизойдет и небрежно овладеет ею. Но как открыться ему? Лори кусала губы, бесцельно блуждая глазами по комнате.
И тут взгляд ее упал на висящую на стене картину. «Знаешь, Лори, ты очень похожа на боттичеллевскую Примаверу».
Может, это и есть ее единственный шанс? Сердце ее отбивало барабанную дробь. Она любовалась изображенной на картине фигурой. Затем, вскочив с кровати, бросилась к телефону и принялась лихорадочно листать записную книжку. Вот — синьорина Джаннини, портниха. Лори вздохнула поглубже и слегка дрожавшей рукой набрала номер.
Лори сидела за туалетным столиком, склонив вперед голову, и сражалась с застрявшей на полпути молнией, когда хлопнула дверь и она услышала быстрые шаги вверх по лестнице. Алекс. Наконец-то. Внутри у нее все сжалось сперва от облегчения, затем — от тревоги, и она нервно провела языком по губам. Как он себя поведет?
Когда дверь распахнулась и он вошел, руки у нее окаменели. Алекс снял галстук и потянулся к верхней пуговице рубашки. Лори была вне поля его зрения, так что он поначалу не заметил ее присутствия. Но вот он на мгновение замер на месте, затем медленно пересек комнату и встал у Лори за спиной, глядя на ее отражение в зеркале.
— Здравствуй, Алекс, — негромко произнесла она. — Я думала, ты уже не приедешь на мой день рождения.
— А я приехал. — Он продолжал глядеть ей прямо в глаза, Лори чувствовала, как румянец выступает у нее на щеках, но взгляда отвести не могла. — Вылет из Праги задерживался.
— Из Праги? — Она непонимающе уставилась на него.
— Разве Ольга не передала тебе мою телеграмму? — Голос его звучал отстраненно, словно мысли его блуждали где-то далеко, далеко.
— Да-да, конечно.
На самом деле, когда экономка передала ей безликое лаконичное послание секретарши Алекса, что прямо из Парижа он направляется в Восточную Европу, Лори поднялась к себе наверх и долго плакала. Он не может выносить ее близости, настолько она ему противна. Она едва не позвонила синьорине Джаннини, чтобы отменить заказ.
Алекс продолжал сохранять внешнее спокойствие, но она не могла не ощущать, как он внутренне напряжен. Возможно, в душе он смеется над ее жалкой попыткой добиться понимания, но старается не показать этого. Но сегодня все-таки день ее рождения, он не должен быть таким жестоким.