Первым ее движением был судорожный кивок в сторону запасного выхода; она спросила — тихо, с перекошенным от ненависти ртом:
— Кто это был?
Денеггер засмеялся:
— Если вы догадались о столь многом, то должны догадаться, что на этот вопрос я отвечать не стану.
— Боже, мистер Денеггер! — простонала Дэгни; его слова заставили ее осознать, что между ними уже воздвигнут барьер безнадежности, молчания, вопросов, оставшихся без ответов; ненависть была лишь тонкой ниточкой, какое-то мгновение удерживавшей ее. — О Боже!
— Ты не права, детка, — нежно произнес Денеггер. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты не права. — И добавил, словно вспомнив об этикете, словно пытаясь сохранить равновесие между двумя реальностями: — Мне очень жаль, мисс Таггарт, что вы пришли так скоро после него.
— Я пришла слишком поздно, — произнесла Дэгни. — Именно это я хотела предотвратить. Я знала, что это произойдет.
— Почему?
— Я была уверена, что вы следующий, до кого он доберется, кем бы он ни был.
— Правда? Забавно. Я не был в этом уверен.
— Я хотела предупредить вас… вооружить против него. Денеггер улыбнулся:
— Поверьте мне на слово, мисс Таггарт, не мучайте себя. То, что вы хотели сделать, сделать невозможно.
Дэгни чувствовала, что с каждым мгновением Денеггер удаляется от нее куда-то, где она уже не сможет догнать его, но между ними еще оставался узенький мостик, и нужно было торопиться. Она подалась вперед и очень спокойно произнесла:
— Вы помните, что думали и чувствовали, кем были три часа назад? Вы помните, что значат для вас ваши шахты? Помните «Таггарт трансконтинентал» и «Реардэн стал»? Ответьте мне во имя этого. Помогите мне понять. — Ее голос выдавал с трудом сдерживаемое напряжение.
— Я скажу все что могу.
— Вы решили уйти в отставку? Оставить свой бизнес?
— Да.
— Он ничего не значит теперь для вас?
— Теперь он значит для меня больше, чем когда-либо прежде.
— Но вы собираетесь оставить его?
— Да.
— Почему?
— На этот вопрос я не отвечу.
— Вы любили свою работу, ничего, кроме работы, не признавали, презирали любое проявление пассивности и самоотречения — и вы отказались от жизни, которую любили?
— Нет, я просто понял, как сильно ее люблю.
— И вы намерены жить без труда и цели?
— Почему вы так думаете?
— Вы собираетесь заняться угольной промышленностью где-то в другом месте?
— Нет, не угольной промышленностью.
— Что же вы собираетесь делать?
— Я еще не решил.
— Куда вы собираетесь ехать?
— Я не могу ответить.
Дэгни сделала минутную передышку, чтобы собраться с силами и сказать себе: не показывай, что что-то чувствуешь, не допускай, чтобы это сломало мостик; затем произнесла таким же спокойным, ровным голосом: