К 15 годам уже многое умела (стирать – машин-то не было, шить, готовить – словом, все, что не всегда теперь умеют и взрослые женщины). Но ничего взрослого мне не грезилось. Судьба свела меня с моим избранником, и счастью не было предела, но женился он на другой, а я в 20 лет осталась с розовыми мечтами. В своей округе я пользовалась популярностью среди ребят и даже среди взрослых мужчин, но была очень застенчивой, краснела по пустякам, стеснялась ухаживаний и не понимала их смысла. И в 15, и в 17, и в 20 лет слыла недотрогой.
Говорю вам совершенно честно: ничего не понимала в ухаживаниях, вздохах, письмах, драках (из-за меня происходили драки). Мысли мои витали где-то высоко, далеко и не останавливались на мужчинах.
Никогда не проявляла интереса к взрослой жизни. Окружающие считали, что у меня золотые руки, и часто звали одевать невест. Много я видела свадеб, но все пролетало мимо. Сначала из-за отца ненавидела всех мужчин, кроме одного. А потом, с его «изменой», никакие слова, подарки, драки меня не волновали и не трогали. Но выйти замуж пришлось, нет, не по любви. Жил у нас в округе военный летчик. В форме, высокий, интересный, складный. Девчонки с ума сходили по нему. Вот я и решила: хороший будет мне защитник (его уважал даже отец), спокойный, воспитанный, вежливый, а главное, большой – не даст отцу в обиду.
Я вышла замуж за него, отвязалась от всех поклонников на время, ушла из семьи наконец-то. Перестала вздрагивать по ночам. Наслаждалась тишиной, покоем, защищенностью. Интимная же сторона наших отношений была для меня пыткой. Я так никогда и не поняла, что же такое «медовый месяц», почему его так называют. Была верной женой, хорошей хозяйкой, но про себя часто вспоминала строки, когда-то мною сочиненные: «Не тебя с работы поджидаю, и скатерть белую стелю не для тебя, не для тебя цветы я расставляю, и сын растет похож не на тебя». Так я говорила, обращаясь в мыслях к своему, когда-то любимому человеку. Да-да, родился сын, но я не радовалась, как все матери. И вообще я мало чему теперь радовалась.
Мы с мужем были образцовыми, дружными, верными, друг без друга никуда. На людях. А наедине? Чего-то не хватало. Муж в душе считал, что я его не люблю и не любила, боялся быть навязчивым, излишне ласковым, хотя он меня любил больше жизни своей. И все это знали (военные городки ведь небольшие).
В 34 года я сильно заболела, очень низкое давление, головные боли, лицевой парез, потеря движения. Ни руки, ни ноги, ни язык меня не слушались. Оставила работу. Начались мои скитания по врачам, а их было много. Но никто и никогда не спрашивал меня, какова моя интимная жизнь, я не любила говорить на эту тему с приятельницами, даже очень близкими. Фильмы и книги казались мне надуманными, нереальными. Мне было уже 40 лет, когда один психиатр все-таки задал мне такой вопрос. По моему смущению он, видимо, что-то понял и попросил меня ему написать. Я так и написала, что все это глупости, что ненавижу говорить на эту тему. Тогда он предложил мне жить с ним, чтобы поправить такую несправедливость. Рисовал картины одну краше другой, но я только краснела, чем вызывала в нем нехорошее любопытство и интерес к себе. Когда дело дошло до наглости, я потеряла врача.