- Могу себе представить!
- ..но ты ведь знаешь, Виктор так о тебе беспокоится! Он не стал бы мне ничего говорить, если бы не считал, что действует в твоих интересах.
- Неужели?
- Ну да, - смиренно вздохнула мать. - Мэтт, я не хочу вмешиваться...
- Тогда не вмешивайся.
- ..Но я за тебя волнуюсь. И я очень хочу, чтобы ты избавился от этой.., этой глупой страсти к Мелиссе Мейнверинг.
- Хорошо. - Мэтью поднял руку, подзывая официанта. - Пожалуйста, принесите нам меню.
Каролина хотела было возразить, но не стала. К чему возражения? - думала она, с материнской любовью глядя на сына, повернувшегося к официанту. Мэтью такой привлекательный мужчина; у него есть все для того, чтобы быть счастливым. Так нет же, он позволил этой дрянной сучке, в чьей маленькой пустой головке нет ни одной умной мысли, вдребезги разбить его сердце.
Спустя час, смакуя вторую чашечку кофе, Каролина отважилась еще раз затронуть больную тему. Пока они ели - а Мэтью, как она отметила, лишь поковырялся в тарелке, - разговор ограничивался вчерашним гала-концертом и приготовлениями к дню рождения деда. Их разговор был далек от откровенности, на которую она рассчитывала. Поэтому она решилась снова произнести имя Мелиссы. Как гнойник, который не пройдет, пока его не вскрыть, так и страсть сына к этой ужасной женщине не утихнет, если не будет излита в доверительной исповеди.
- Э-э-э.., когда же Мелисса и ее князь собираются пожениться? - спросила она вымученным тоном. - Они ведь женятся, не так ли? На прошлой неделе я прочла об этом в одной бульварной газетенке.
Мэтью резко поставил чашку на стол. Это было можно предвидеть. Наивно было ожидать, что мать оставит его в покое. Разумеется, она права. В газетах писали, что дочь бригадира Альфреда Мейнверинга выходит замуж за князя, выходца из какой-то восточноевропейской страны. Бракосочетание назначено на июнь, и матери, несомненно, это так же хорошо известно, как и ему.
- Скоро, - бросил он, с холодной настороженностью встретив ее невинно-заинтересованный взгляд. - А что? Не думаешь ли ты получить приглашение? И как бы они тебя представили? Ах да, как мать лучшего в мире мужчины!
Каролина поджала губы.
- Смейся, сколько тебе угодно, но так оно и есть. Точнее, ты был бы таким, если бы перестал себя жалеть. Никогда не думала, что мой сын способен на такое безрассудство! В конце концов, может быть в тебе говорят отцовские гены.
Мэтью поморщился, а его мать, сердито отодвинув стул, встала из-за стола.
- Я иду к себе в номер, - заявила она и, понимая, какую бурю вызвала в его душе, добавила вполголоса, как бы сожалея о своей опрометчивости: