— Почему же она вопрошала не Шейсет? — поинтересовался Раххан. — Она ведь женщина!
— Шейсет не имеет отношения к власти, — холодно ответил тот. — Она олицетворяет собой стихию, силы природы. Раш’ял же не только смерть, но и мудрость, я уже говорил. Упорядоченное и незыблемое среди первозданного хаоса. Вот почему правители обращаются к нему, даже если во главе страны женщина. Разумеется, императрице нужен был посредник. Такой, как я.
Он умолк, вновь пытаясь представить, что случилось после его исчезновения. Быть может, это восприняли как знак свыше? Маловероятно, императрица далеко не глупа и, как подозревал Весьямиэль, тоже прекрасно понимала, в каком фарсе участвует. Спектакль для придворных. Интересно, верила ли она сама в богов? Или только в себя и свои силы? Теперь уже не узнать…
— Это все очень интересно, — произнес вдруг Раххан, — только не объясняет твоей чесотки! Если, как ты говоришь, это обычная татуировка или что-то вроде того, причем давнишняя, с чего бы ей воспалиться?
Весьямиэль молчал.
— Наверно, это все-таки не просто рисунок, а? — продолжал допытываться настырный попутчик. — Только ты об этом никогда не думал, так?
— Верно, — кивнул Весьямиэль. Рука сама собой тянулась к левому плечу, где кожа горела огнем.
Маша переводила взгляд с одного мужчины на другого, явно ничего не понимая. В богов она не верила в принципе, поэтому то, о чем толковали ее спутники, представлялось ей чем-то из разряда… сказок, что ли? Вроде тех, про драконов…
— Раньше такое случалось?
— Никогда, — проронил Весьямиэль.
— А ты слышал о подобном?
— Доводилось, — кивнул он. Рассказывать не хотелось, но раз уж начал…
Это Шейсет приносят в жертву цветы, молоко и мед. Раш’ял требует крови, на то он и бог смерти, и дважды в год жрец обязан зарезать живое существо, восхваляя своего повелителя.
— Когда-то в жертву приносили людей. Рабов, военнопленных, — равнодушно произнес Весьямиэль, отметив, как исказилось от ужаса и отвращения лицо Маши. — Теперь только животных.
— И тебе приходилось?.. — Раххан сделал паузу.
— Конечно, — пожал плечами Весьямиэль. — Я ведь сказал, что мне случалось заменять деда на церемониях. Ничего особенного — баран или даже бык. Перерезать ему горло, вот и все…
— Постой, я догадаюсь, — произнес Раххан. В глазах его теперь явственно плясали огоньки. — Ты не принес жертву вовремя, да?
— Вроде того, — усмехнулся он. — Вот только я в другом мире, и здесь не может быть Раш’яла! И уж тем более ему нет дела до меня! Особенно если жрецом все еще остается мой дед.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросил Раххан. — Может быть, твой дед уже умер, братья не успели выучиться, и ты теперь единственный служитель Раш’яла в вашей семье… и в этом мире тоже! И теперь вся ответственность — на тебе. Может такое случиться?