И Хершель оказался прав. Через полчаса пакет был пуст.
Все это время они старательно избегали вопроса о том, принял ли Бен решение.
Наконец недавний старший ординатор хирургического отделения Йельской клиники в Нью-Хейвене объявил:
— Будет чертовски трудно. Даже не знаю, хватит ли у сорокалетнего мужика терпения одолеть все эти нудные курсы.
Хершель и Барни с облегчением переглянулись.
— Ну да ладно, — сказал Беннет. — Считайте, что я попробую.
— Молодец! — воскликнул Барни — И какое учебное заведение ты намерен почтить своим присутствием?
— Ага, — подхватил Беннет, — в том-то и фокус!
— Не понял. Я удивился Хершель.
Впервые с момента своего приговора Беннет улыбнулся:
— Ты думаешь, все ждут не дождутся, когда появится чернокожий еврей с тремя дипломами Гарварда?
Барни поддержал энтузиазм друга:
— Ландсманн, как я тебе завидую! Ты не только в альма матер вернешься, но и будешь в двух шагах от нашей любимой пивной!
— Нет, Ливингстон, тут ты не угадал, — подмигнул Беннет. — Я стану первым человеком в истории, который выступит в «Кубке незаконной практики» с обеих сторон!
Пока Беннет планировал возвращение на студенческую скамью, под бдительное око профессоров Гарварда, на другом краю света его бывший сокурсник строил собственные планы. Хэнку Дуайеру и двум его товарищам по развлечениям предстояло принять трудное решение.
Никсон выводил войска из Вьетнама с той же стремительностью, с какой они туда были введены. Всем троим предстояло скорое возвращение в Штаты, и они собрались вместе, чтобы обсудить, как поступить со своими вьетнамскими семьями. Один из них не был женат, у него сложностей не возникло. Он просто отвел очаровательную азиатку, успевшую родить ему сына и дочь, в американское посольство, где консульский отдел не покладая рук занимался оформлением документов новым американским гражданам, регистрацией браков и рождений и отправкой на новую родину.
Второй офицер решил вернуться в Штаты один, чтобы сначала развестись с назойливой и агрессивной женой-американкой и лишь затем вывезти свою покорную и полную обожания подругу и ребенка из этой осажденной страны. Пусть Штаты и проиграли войну, зато он открыл для себя подлинное семейное счастье.
У Хэнка ситуация была сложнее. Хотя он очень ценил Мейлин и получал удовольствие от общения с их двухгодовалым сыном Грегори (особенно потому, что он общался с ним лишь тогда, когда у него возникало такое желание), нельзя было сбрасывать со счетов и его существенный вклад в народонаселение Бостона.
Общаться с Черил на расстоянии было удобно. Но сейчас наступил момент, когда надо было или возвращаться без промедления, или не возвращаться уже никогда.