«Неужели это и есть врачебная тайна? — думал он — Не иметь возможности рассказать то, что у тебя на душе, своему самому лучшему другу?»
— Барн, я на пределе.
— Уже? Ради бога, Кастельяно, прошла только неделя, и нас еще ждет биохимия со своими многоголовыми формулами.
Они сидели вдвоем, поглощая желейные кусочки непонятного происхождения, политые неописуемой субстанцией коричневого цвета.
— Почему все должны плакаться именно в мою жилетку? — пожаловалась Лора.
— А кто плачется?
— Да по-моему весь Деканский флигель.
— Ну, теперь ты понимаешь, каково приходится мне, когда народ выбирает меня в наперсники.
— Но тебе же это нравится! — возразила она.
— Да, конечно. Можно даже сказать, я получаю подлинное удовлетворение, когда помогаю друзьям решать их проблемы. Кроме того, это для меня как генеральная репетиция перед настоящей психиатрией.
— Ну хорошо, — сдалась она, — друзья — это одно. Но я не собираюсь становиться советчиком каждой девушки в общаге! Например, Элисон Редмонд, — я с ней едва знакома!
— А, старушка Элисон! Сбежала из-за нашего стола в анатомичке: поддалась молве о чудодейственных руках некоего Сета Лазаруса.
— Настоящая причина не в этом, Барн. Это только предлог. Она… как бы это сказать… кое-кто ее перевозбудил.
— Кто же? Я или наш покойник?
— Беннет, — с улыбкой ответила она.
— Ага. Ну, ревновать тут нечего. Беннет действительно крутой парень. Но зачем из-за этого ей понадобилось сбегать?
— Это ты должен установить, доктор Фрейд. Она боится, что у них начнется роман.
— Ну, это уж чистая фантазия! Что, Беннету, кроме этой мышки, больше смотреть не на кого?
Лора была иного мнения.
— Он учился в Гарварде двумя годами раньше, и я свидетель, что, какая бы ни была смазливая мордашка, для него всегда на первом месте были мозги.
— Почему же тогда он за тобой не приударил?
— Не твое дело! — отрезала Лора и слегка покраснела.
— Что ж, — продолжил рассуждения Барни. — Если даже предположить, что он такой неразборчивый — в чем я лично сомневаюсь, — то чего ей-то возражать?
— Правду хочешь? — спросила Лора. — Истина состоит в том, что она не желает, чтобы ее что-нибудь отвлекало от занятий. У нее настоящая мания — быть первой. Семестр еще только начался, а она уже пьет таблетки, чтобы не спать по ночам, а заниматься.
— Сумасшедшая! Знаешь, хватит с меня этих подробностей.
Их разговор был прерван появлением Хэнка Дуайера.
— Слушай, Барн, есть у тебя пара минут?
— Конечно. Садись с нами.
Хэнк смущенно кивнул Лоре и, запинаясь, ответил:
— Это личное дело, Барн. Можно, я к тебе зайду?
— Сегодня? Договорились. Лучше всего приходи в полдвенадцатого.