— Не тревожьтесь, пожалуйста, на время акта дознания все следящие устройства отключаются, — попытался я успокоить затворника. — Пункт сто двадцатый Инструкции.
— Да сколько ж в ней пунктов, чёрт побери! — беспричинно разволновался дознаваемый. — Даже у меня в операторской их было меньше!.. Впрочем, извините… Эх, жалость, не могу отсюда разглядеть ваше лицо, но униформа так и сияет галунами и заклёпками… Вас сразу пропустили роботы на въезде? Ну да, понимаю, суёте в щель визитку с кодом Сената, вжик! — и пробуравлена в силовом поле дыра для высокого гостя. Иначе сюда, ко мне, муравей не заползёт, не то что сообщник. Невидимый колпак над тарелочкой летающей похлеще бронебойного.
— Однако «Протей» смог пробить брешь в подобном силовом колпаке. С вашей помощью, Емельян Иммануилович, — сказал я.
— Мне это уже инкриминировали в Сенате, — грустно заметил он. — А затем вывесили целую стаю лун и ни одного солнышка, включая и вашу, Инспектор, луну, или Селену, или Диану, если угодно. Вы пожаловали повторить обвинение и добавить мне срок?
— Старший Инспектор Шервинский пожаловал провести акт дознания, — сказал я. — Жалею, но мои предыдущие коллеги, кажется, не растолковали вам смысл нашего общения. Каждый из голосовавших или, как вы выражаетесь, выставивших вам луну, как и каждый из отсутствующих сенаторов, обязан лично посетить вас, опросить и при желании возбудить ходатайство на предмет пересмотра дела. И хотя я лично не принимал участия в решении вашей судьбы, поскольку в тот момент на Земле отсутствовал, всё же не считаю себя вправе уклониться от акта дознания.
— А если я не хочу? — быстро спросил он. — Нет, не акта дознания, а пересмотра дела? Вдруг не скостят срок, а добавят.
— Сенат не сможет добавить. Тем более что срока наказания вам не сообщили.
— Не сможет добавить?! — Он потрогал бледной рукою высокий лоб. — Неужели… пожизненно?
— Вы неправильно меня поняли. Я могу лишь ходатайствовать об умалении срока, притом значительном. Если угодно, и о досрочном освобождении, с последующим восстановлением в правах.
— Каких правах?
— Гражданских, социальных, профессиональных. Любых.
— Как?! — выдохнул Емельян. — Меня могут даже восстановить в должности Главного оператора «Протея»?
— Даже так. Но для этого вы должны во всех подробностях объяснить мне свою роль в «Большом затемнении», учинённом «Протеем».
— Как странно меняется ваш голос, Старший Инспектор, — сказал он в раздумье. — То был густой, с металлическим отливом, как и положено стражу законности, теперь же помягчел, чем-то даже напоминает мой собственный… Жаль, что не могу вас отсюда разглядеть. Вы, кажется, тоже блондин, да? А глаза — голубые? Зелёные? Серые? А сначала вроде бы брюнетом показались…