– Ты так похож на брата, Равшон... – голос у говорящего вдруг дрогнул.
– Кто вы? – спросил парень, моргая от бьющего в глаза света.
– Потом поговорим, – появившийся в яме очень высокий боец в песочного цвета камуфляже слегка подтолкнул его к лестнице.
– А я? – бородач, о котором все забыли, вдруг вскочил на ноги и ломанулся на выход.
– А ты назначаешься старшим камеры, – боец уронил несостоявшегося беглеца на землю и пресек попытку закричать резким ударом. Быстренько спеленал его и заткнул рот обрывком тряпки, служившей ранее одеялом. – Ходу, ребята, у них через час десять смена караула.
Трое выбрались наружу и заспешили прочь. По мере движения к ним присоединялись еще трое, появившихся внезапно, как будто возникших из темноты, потом еще один и еще трое. В дикой спешке собранная Центром с бору по сосенке группа спецназа под командованием подполковника Новикова, позывной Сова, плюс двое из зиндана, начала подъем в горы. До выхода на площадку, откуда их должен был забрать вертолет, предстояло топать около пяти километров. Равшон Саибназаров сам идти не мог, его уложили на носилки.
– Рысью! – скомандовал командир, и они двинулись гуськом, один за другим, с носилками в середине колонны, которые бодро тащили два здоровяка, Лось и Рыжий.
В вертушке, следующей в Душанбе, двое недавних узников сидели рядом, время от времени, яростно почесываясь, остальные восемь бойцов, понятно почему, старались держаться от них подальше.
– Что грустишь, Равшон? – поинтересовался лжежурналист у недавнего сокамерника. Парень, действительно, выглядел хреновато. – Может, болит где? Скажи, у нас тут свой врач есть, – указал на высокого бойца, который спускался за ними в яму.
Действительно, майор Бацунин, позывной Доктор, до того как прийти в спецназ, с успехом обучался в военно-медицинской академии в Ленинграде.
– Здесь болит, – паренек ткнул пальцем себе в грудь. – Понимаешь, я задание провалил, до сих пор не возьму в толк, как они поняли... – три дня назад он приехал в этот кишлак, где был принят с почетом, как полномочный представитель самого Бободжона Умарова, одного из лидеров борющегося против имперского диктата Таджикистана. Местный царек Мухаммадназар Гадобоев почтительно ловил каждое сказанное ему слово, остальная шушера рангом помельче просто стелилась перед молодым, но уже очень высоко взлетевшим «помири» (памирцем). Он провел совещание с главарем и его приближенными, отужинал, после чего был препровожден в лучшие покои для отдыха. А утром его неожиданно схватили, зверски избили и бросили в яму, где он провел два дня и две ночи в ожидании неминуемой смерти.