– Ура!
– А надо сказать, что Чудовище на самом деле был прекрасным принцем, просто и его и всех его слуг много лет назад заколдовала одна злая волшебница. Вообще-то она не была злой, но когда женщина в грозу и ненастье постучалась в замок, а ей ответили, куда именно она может пойти с просьбой о ночлеге, – бабушка взбеленилась и прокляла весь замок и его обитателей разом.
Сай тяжело вздохнул и криво усмехнулся. Коф перестал есть орехи, нахмурился и замер, глядя куда-то в одну точку.
Перевожу дыхание, пью водичку, продолжаю.
– Она превратила всех слуг в невидимок, а самого принца в жуткое косматое чудище с рогами, клыками, горящими алым светом глазами и огромными когтями. Н-да. И сказала, что все так и будет, пока принц не полюбит, и пока его не полюбят в ответ, причем девушка не старше тридцати лет. Эльфиечке же как раз было шестнадцать.
– Да она ж совсем ребенок! – Эльф опять не выдержал. – В шестнадцать лет эльфам даже о браке еще не говорят. Подарки дарят, кукол всяких. Это извращение!
– Она была эльфийкой наполовину. – Мрачнею на глазах, понимая, что меня опять перебили.
– И что? Ну… хотя, если ее воспитывали люди… все равно ни один эльф не оставил бы ее в деревне. Даже полуэльфийки страшная редкость. Это меня еще могли бросить у людей, а вот девочку… – Эльф осекся и огляделся вокруг. Все злобно на него смотрят, ожидая, когда он закончит.
– А я что? Вот вам бы понравился рассказ о том, как пятилетнего ребенка совратил мамонт?
Ричи закашлялся, подавившись орехом.
Чешу ухо, прикидывая, как мне теперь все поменять. Он же так и будет вскрикивать при каждом поминании о любви и поцелуях. Так нельзя.
– Хорошо! Она была…
– На четверть эльфийкой, – влез эльф, сияя от счастья. – У них красота остается, а живут столько же, сколько и люди.
Вздыхаю, киваю, жду, пока эльф тырит орехи у все еще о чем-то задумавшегося Кофа, а потом заворачивается в плед, устраиваясь поудобнее. Потом продолжаю.
– Слуги были счастливы и обещали помочь Чудовищу всеми силами. А то и самим как-то надоело быть невидимками. Они разом кинулись к девушке, как раз гулявшей по саду, схватили ее, притащили в замок, насильно вымыли, накрасили, переодели, накормили и оставили стоять посреди бального зала, наполненного звуками вальса. Девушка к тому времени уже не орала, перестала отбиваться и только икала от ужаса, ожидая, когда ее снова что-то схватит, с диким гоготом протащит по залу и выкинет в окно.
Но ничего такого не происходило. Минуту, две, три воздух не колыхался, ее не трогали, и даже луна, воцарившаяся на небосводе, сияла ярко и как-то радостно, что ли.