— Сейчас трудно о чем-либо думать, — очень нежно сказал герцог, — но ваш отец избежал многих страданий.
Вряд ли бы операция могла пройти успешно.
— Я не могу… поверить, что он… покинул меня… — еле слышно проговорила Милица, и голос ее оборвался на полуслове.
— Он обрел покой, — сказал герцог.
Он отвел Малицу в ее каюту и послал за Доукинсом.
— Я боялся, что это произойдет, ваша светлость, — сказал Доукинс. — Организм его высочества с каждым днем становился слабее и слабее.
— Я тоже этого опасался, — согласился герцог.
— Не намерены ли вы похоронить его в море, ваша светлость?
— Это хорошая идея, Доукинс.
Он вошел в каюту Милицы.
Она лежала на кровати так же, как он оставил ее, и, как он и ожидал, не спала, уставившись широко раскрытыми глазами в какую-то в невидимую точку.
Когда он вошел к ней, она не смутилась и не удивилась, видимо, не оправилась еще от шока и не в состоянии была ни о чем думать, кроме отца.
Герцог сел рядом с кроватью и взял княжну за руку.
— Я хочу, чтобы вы выслушали меня, Милица, — сказал он, — это очень важно.
Ее пальцы сжали ему ладонь, но он знал, что она инстинктивно просто хочет ухватиться за что-то надежное и прочное, как за соломинку, и сам он тут ни при чем.
— Я подумал, — сказал он, — что нежелательно было бы, чтобы большевики узнали о смерти вашего отца, которой они так жаждали. Пускай они пребывают в неведении, жив он или нет. Так и для вас будет лучше, и не придется никому говорить о вашем побеге из России, — Кажется, я… понимаю, — сказала Милица после короткого колебания, — у меня нет желания… говорить… о папе с чужими людьми.
— Конечно, — согласился герцог. — Вот почему я хочу спросить вас, не возражаете ли вы против захоронения его в море. В таком случае никто ни о чем не будет расспрашивать, яе будет никакого мрачного богослужения и никакой огласки.
— Мне не хотелось бы всего этого, — ответила Милица.
— Тогда, с вашего позволения, — продолжал герцог, — я похороню его императорское высочество завтра на рассвете.
Она не в силах была больше говорить, и герцог поднялся.
Все еще держа Милицу за руку, он поднес ее к губам.
— Вы очень мужественная, — сказал он тихо и вышел из каюты.
На следующий день с восходом солнца Великий князь был погребен в пучине моря.
По мнению герцога, церемония была очень трогательной, капитан прочел погребальную речь, и тело Великого князя было плавно опущено в море.
Милица удивила герцога, присоединившись к нему за обедом, и, хотя была очень бледна, ему показалось, что она не плакала. Он снова вспомнил строки, так часто приходившие ему на ум, когда он думал о княжне: