.
Боясь не получить разрешения на отдельное издание в Петербурге, чайковцы издали этот рассказ отдельной брошюрой в Киеве. Как раз в те месяцы, когда в Киеве был издан рассказ Цебриковой, сама она отправилась в Швейцарию. Можно ли считать это простым совпадением? Цель поездки Цебриковой осталась неизвестной, но возникает предположение, что ее брошюра была издана в типографии чайковцев в Цюрихе, а указание на место издания в Киеве было намеренной маскировкой. Такие случаи были нередки в практике чайковцев. Во всяком случае легко установить, что в Швейцарии Цебрикова общалась с кругом революционной молодежи, которая была занята там в это время организацией журнала. Как раз в эти дни П. Л. Лавров, редактор журнала «Вперед», получил письмо: «В настоящее время находится в Цюрихе Цебрикова, как вы думаете, можно ли будет ей сделать предложение участвовать?»[262] Это был несомненный знак доверия. В Швейцарии Цебрикова сблизилась с девушками из группы, которая впоследствии составила «процесс 50-ти». «Я близко знала группу, из которой вышли участники политического дела, известного под именем дела Бардиной и рабочего Алексеева, вернее сказать, участницы, потому что женщины в этом деле играли активную роль, а не шли за вожаками»,— вспоминала потом Мария Константиновна[263].
Во время пребывания Цебриковой в Швейцарии там был арестован для выдачи русским властям Нечаев. Агитация в защиту Нечаева и его сторонников из числа русских эмигрантов успеха не имела, поскольку всем было известно, что он обвиняется в убийстве своего единомышленника, студента Петровской академии Иванова. Не помогли ни брошюра, выпущенная в его поддержку, ни митинги в его защиту. Когда Нечаева привезли на вокзал, группа радикальной молодежи попыталась отбить его у полиции. Но эта попытка закончилась неудачей. Нечаев был увезен в Россию, судим и умер в Алексеевском равелине спустя десять лет. Своеобразную позицию в этой нечаевской истории заняла и Цебрикова.
Несколько лет спустя в своей автобиографии она напишет: «Когда в Цюрихе красные затеяли демонстрацию о невыдаче Швейцарией Нечаева, я после одной сходки на площади перед гостиницей, где была сходка, невольно сымпровизировала речь. Досталось и террористам, выставлявшим юнцов и юниц, которые манифестацией портили себе культурную работу в России. Досталось и властям».
Цебрикова была одной из немногих в России, которая, как и Достоевский, поняла всю низость и социальную опасность «нечаевщины», но, в отличие от автора романа «Бесы», не распространила ее на все революционное движение. Она увидела в нечаевской левизне особую опасность «при полнейшем недостатке у нас политического воспитания общества», когда «нечаевщина» проявляется «темным макиавеллизмом, то ужасающим, то комичным по мелочам», приводит к «убыли души и забвению совести»