Глаза разбегались — такое обилие красок. И звуков, И еды. Жар вдруг почувствовал, что отчаянно проголодался. Не диво: в узилище еще не такой аппетит нагуляешь, Ох, до чего ж ему захотелось похрустеть перышком зеленого лука, пожевать сушеного мяса и завершить пиршество пышными пирогами. Но платить-то чем? Нечего ему предложить взамен.
Не остается, стало быть, ничего иного, кроме как попытаться утянуть длинный хлеб, постаравшись, чтобы и булочник не заметил, и сторожевой павиан не накинулся: этот приписанный к страже умный зверь натаскан на ловлю воров и больно кусает за икры всякого разоблаченного злоумышленника, так что тот далеко не убежит.
Вот вдова вздумала выменять мешок с зерном, предлагая за него штуку ткани. Но зерноторговец объявил тряпку никуда не годной, и завязался спор, точнее, бестолковая свара, и никто не знает, когда и чем она кончится. Молодая мать, милашечка такая, прижимая младенца к груди, хотела получить за свою свежую рыбу кувшинчик, а продавец груш расхваливал свой роскошный товар.
Жар пробирался через толпу, надеясь дождаться того мгновения, когда кто-нибудь из торгующих пирогами отвлечется или отвернется. Но на глаза попался еще один сторожевой павиан, который, как человек, уселся на землю и, как заправский страж, следил за зеваками.
— Тебе хорошо, и я тоже доволен! — восклицал кладовщик какого-то знатного человека, только что купивший у торговца благовониями остроконечный пузырек с миррой.
Жар решил отойти от обезьяны-стража подальше: этот павиан как-то очень уж бдительно поглядывал в его сторону, чего доброго, привяжется. В животе творилось невесть что, но он стал пробираться к выходу с рынка вслед за молодым мужчиной. Тот нес мешок с овощами и плодами и выглядел немногим старше его самого. Зато Жар был много крепче. Вскоре незнакомец свернул в заулочек, обсаженный с обеих сторон пальмами.
Вдруг за спиной этого мужчины появились трое других, зашагавших за ним по пятам. Жару стало любопытно, и он увязался за странной четверкой.
В конце переулка трое скопом накинулись на первого. Сириец врезал ему по почкам, а двое других повисли на руках согнувшегося от боли юноши и повалили его на землю.
Сириец поставил ногу на затылок упавшего.
— Мы тебя сначала немножко поучим, а потом, малый, ты уберешься из города. Такие, как ты, здесь не нужны.
Молчун попытался повернуться, но сильный удар ногой в бок заставил его вскрикнуть от боли.
— Не дергайся. Рыпнешься — затопчем.
— А как насчет меня? И со мной разберетесь? Эй, вы, доходяги пуганые!
Метнувшись к сирийцу, Жар схватил его за шею и шмякнул о стену. Приспешники сирийца попытались было отбиться от молодого силача, но тот сначала разбил одному нос, двинув в него головой, а потом ткнул локтем в живот второго.