— Не думаю, что вы вправе читать мне лекции по этому поводу.
— В смысле?..
— В том смысле, что оставить школу не так уж плохо, когда речь идет о ком-нибудь другом. Но не о вашей дочери.
— Да я совсем не это имела в виду! — Джессика сердито посмотрела на него.
— Вы напуганы тем, что она может не захотеть поступать в университет, что может отказаться от карьеры. Вы так боитесь этого, что готовы заточить ее в одиночную камеру до конца экзаменов.
— Да это смешно! — воскликнула Джессика. Она надела солнечные очки и решительно отвела взгляд в сторону.
— Вы точно так же виноваты в том, что пытаетесь заставить дочь жить вашим умом, как я, по вашему мнению, пытаюсь заставить сына жить моим.
— Я просто хочу ей добра.
— Вы просто хотите добра себе.
Она вцепилась в ручки стула. Хорошо, что они были не из стекла, а то бы раскололись на тысячи маленьких кусочков.
— Вы, — прошипела она, — самый… Никто еще не раздражал меня так, как вы! Да вы знаете, каково это?.. Нет, конечно, вы не знаете. — Она почувствовала нотки горечи в своем голосе, ее прошлое снова всплыло в ее памяти.
Он резко встал. Ей не помогло то, что она демонстративно отвернулась и уставилась в сторону. Через секунду он уже оказался рядом и, склонившись, положил руки на подлокотники ее стула.
— Что я не знаю? — потребовал он ответа. — И снимите эти проклятые очки наконец. Я хочу видеть ваши глаза, когда вы со мной разговариваете. — Он протянул руку и сдернул с нее очки, и без них она почувствовала себя ужасно беззащитной, как рыба, которую вытащили из воды и оставили задыхаться на суше.
— Ничего!
— Вы, может, воображаете, что у меня нет родительских амбиций, подобно вашим, только потому, что у моего сына полно денег?
— Я не это имела в виду.
— Конечно, это.
Атмосфера между ними так накалилась, что казалось: достаточно одной маленькой искры — и произойдет взрыв.
— Но, признайтесь, ваш сын вполне защищен.
— Ничего подобного. В какой-то степени его положение даже хуже, потому что ему нужно вставать на ноги, уже будучи богатым. Ему нужно научиться отвечать за себя, быть самостоятельным человеком, а не рассчитывать на то, что я с моими деньгами всегда смогу поддержать его.
— Вы просто не понимаете, — пробормотала Джессика упрямо. Она не осмеливалась взглянуть на него. Она боялась, что за ее гневом он сможет увидеть влечение к нему.
Он протянул руку и обхватил пальцами затылок, притягивая ее к себе.
— Вы раздражаете меня не меньше, чем я вас… — сказал он едва слышно. — И я понимаю гораздо больше, чем вы думаете. Вы отчаянно боитесь, что ваша дочь повторит ваши ошибки, но вы не сможете оберегать ее всю жизнь, свою голову вы ей не приставите.