Что-то вроде интереса мелькнуло на лице у Койи при упоминании о милосердии королевы.
- Они должны быть благодарны Ее Величеству. Она позволила им жить, — проронила она, сосредоточенно рассматривая жирные пятна на своих манжетах.
Меери чуть ложку не уронил. Не на такой результат он рассчитывал, пытаясь вывести Койю из прострации. Она между тем ожила окончательно, откинулась на спинку кресла, победоносно посмотрела на всех, хлопнула в ладоши, привлекая внимание.
- Нет, десерта не надо. Пусть слуги выйдут. Нам нужно поговорить.
Меери, Хару и Китти, который всегда был отражением настроения Койи и весь обед просидел тихо, как мышь под метлой, не знали, выдохнуть ли им с облегчением, увидев перед собой прежнюю оживленную Койю, или бежать от нее на край света. Энергия от нее исходила какая-то лихорадочная. "Она, точно, нездорова, — подумал Меери. — И я тоже заболею, если пообщаюсь с ней такой чуть подольше. Она просто излучает…" Он не успел додумать, как охарактеризовать ту невидимую болезненную ауру, которая, казалось, концентрировалась вокруг Койи и подползала к нему через обеденный стол. Просто инстинктивно отодвинул кресло и рассердился за это сам на себя.
- Меери, сегодня ты будешь спать в комнате Китти. В его постели.
Хару молча поднялся из-за стола. Китти залился румянцем: краснеть он умел как никто на Аккалабате. Меери, не веря своим ушам, постарался обратить происходящее в шутку.
- А где будет спать Китти?
- Меери, ты слышал, что я сказала. У нас нет времени на твои шутки. Я хочу жить. Логическая цепь распадалась в голове у Меери, и звенья ее раскатывались так далеко, что никаким мозговым усилием он бы не взялся загнать их на место.
Китти беспомощно оглянулся. Хару не трогался с места. Он стоял как каменный идол — из тех, которыми были украшены древние замки Эсилей, Фалько и Кауда до прошлого царствования, когда их снесли по приказу Ее Величества, увидевшей во сне, после бурного бала в одной из этих знаменитых твердынь, напоминавших о эпохе королевы Лулуллы, полчища гранитных колоссов, марширующих по Хаяросу и низвергающих стены Дар-Аккала.
Говорили, она просто перепила на балу: прошлая королева славилась невоздержанностью. По другой версии, она как раз выпила недостаточно много и наутро проснулась с воспоминанием, что не договорилась с семьей Дар-Кауда об очередном маленьком сувенире — хорошеньком мальчике, которого верные своим обычаям Кауда отказались отправить за ширмы ровно в то самое время, когда лорд-канцлер избавил от той же участи своего младшего сына, а уже зрелый дар дома Фалко, выбранный на замену, скоропостижно женился (точнее, вышел замуж). То, насколько послушно и быстро были низринуты каменные исполины, свидетельствовало, с точки зрения Меери, (он не был старшим сыном и мог только догадываться, правда принадлежала лишь лорду Рейвену), что непокорные древние кланы восприняли это как меньшее из всех зол, которые обещал гнев властительницы Аккалабата.