Вот он опять зовет.
Берарди секунду медлит, но это бесполезно: от сознания, что надо идти, он уже не в состоянии связывать слова в газетной статье, фразы разваливаются, превращаясь в бессмысленный набор фамилий и цифр. Кто знает, вдруг его вызывают в последний раз и потом можно будет спокойно дочитать. Он так и не разобрался, кто забил гол.
Не спеша направляется он к кабинету Конти, старый паркет всхлипывает и поскрипывает при каждом шаге, и вдруг, на полпути, из-за закрытой двери он слышит громкий, взволнованный голос заместителя прокурора. Кажется даже, что он нарочно так кричит, хочет, чтобы его слышали за дверью.
— Что? Громче, говорите громче… кто вы?
Берарди на какое-то время теряется: непонятно, с чего он так волнуется; затем решительно стучит и открывает дверь. Едва завидев его, Конти повелительным жестом приглашает войти:
— Входите, Берарди, входите.
Поневоле приходится слушать, как Конти тем же взбудораженным тоном продолжает разговор:
— Кто?.. Где?.. Кто это говорит? Откуда вы звоните?.. Наконец он наклоняется к столу и трясущейся рукой царапает в блокноте несколько строк, которые ему диктуют по телефону.
— Где, вы сказали?.. Какая улица?.. Дом среди зелени, желтый… как вы сказали? В стиле модерн? А вы уверены? Ну ладно, ладно, а все-таки, кто вы? Алло, алло, алло…
После бесплодных попыток докричаться он поворачивается к Берарди н, словно извиняясь за своего таинственного собеседника, протягивает ему листок:
— Повесил трубку… анонимный звонок… похоже, там покойник… в общем, какая-то скверная история. Так или иначе, дайте адрес телефонистке, пусть позвонит в комиссариат. Случилось это, насколько я понял, где-то возле Портовенере. Надо бы проверить. Поторопитесь, пожалуйста. И пусть меня держат в курсе. Я никуда не уйду из кабинета. — И после недолгой паузы: — Что, не пришел еще Де Витис?
— По-моему, нет, еще не пришел.
— Идите, идите.
Конти сидит после ухода Берарди, словно остолбенев. Левая рука еще сжимает телефонную трубку. Он размышляет о подозрительных совпадениях. И как часто они бывают, что называется, на пустом месте. Впрочем, бывает и по-другому.
Из задумчивости его выводит истошный вой, полицейской сирены. Вой разносится по залитым солнцем бульварам, то слабея, то усиливаясь. Наконец раздается последняя зловещая трель, и сирена утихает, затерявшись среди городского шума.
Теперь остается только ждать, когда вслед за воем сирены затрещит телефон.
Говорят, что ночь всегда приносит с собой умные мысли. Но такой ужасной ночи Де Витис не помнит с тех лор, как вступил в пору зрелости. Даже после экзамена на аудитора, который он и по сию пору переживает заново в кошмарных снах, даже тогда не мерещились ему такие ужасы. Ни на минуту не покидает его образ несчастной Луизы, обнаженной и истерзанной, во власти мучителя. Может быть, в эту ночь он враз потерял упоительное зрелище, любовницу и репутацию.