На западе небо было словно громадный восточный ковер: переливы карминно-красного, темно-золотистого и бледно-зеленого. С площадки на минарете завывал муэдзин. Небо из темно-коричневого сделалось лиловым, внизу, в дымке, блестела гладь озера.
Она чувствовала, как под рукой на шее бился пульс.
Позже, пообещала она себе. Когда взойдет луна, и все уснут, а я успокоюсь.
Наверное, она была немного сумасшедшей, а искатьвстречи с призраками в лунном свете было даже опасно, но ее уже ничего не могло остановить. Ей необходимо было узнать, кто же это бежал по берегу озера, протягивая руки ей навстречу… там, внизу, на берегу озера Темсина, эта неясная фигура должна материализоваться — в этом Рослин была уверена…
А сейчас пора одеваться к ужину.
Платье, которое она привезла с собой, было одним из приданного: из голубого шелка, до колен, на плечах перехваченное как плащ у герольда; когда она его покупала, она не помнила.
Они собрались в пустом фойе гостиницы — двое мужчин в белых пиджаках из плотного шелка поверх темных брюк, Рослин — в голубом платье с пелериной из белого меха, которую Нанетт заставила ее взять с собой. Она сказала, что в Париже это могло бы сейчас выглядеть немного старомодно, а в Эль-Кадии, где перемешана мода разных времен, это будет в самый раз, к тому же после захода солнца становится достаточно прохладно.
Нанетт оказалась права — Рослин было тепло в легкой пушистой пелерине.
А вот и Изабелла, торжественно и важно спускающаяся вниз по лестнице. На ней огненно-рыжее кружевное платье и длинные черные перчатки. На запястьях поверх перчаток сверкают бриллиантовые браслеты, манто — из плотного темного шелка. Скользящей походкой Изабелла грациозно прошла по вестибюлю — манто волнами ниспадало на длинное кружевное платье.
Она блестела и сверкала как огонь. Подойдя к Дуэйну, она остановилась с гордым видом, как будто он был Люцифером, воспламенившим ее красоту.
— Я заставила вас ждать? — Рослин наблюдала за Изабеллой, когда та задала этот провокационный вопрос. — Ты должен меня простить.
— Ты фантастически прекрасна, — улыбнулся Дуэйн, — а поэтому сегодня вечером я прощу тебе что угодно.
— Простишь ли ты мне, если я украду твое сердце? — мягко спросила Изабелла.
— Возможно, если ты найдешь его, — лениво произнес Дуэйн.
— Только не притворяйся, будто у тебя его нет. — Она подняла голову и была похожа на цветок, любующийся собой. — Ведь раньше оно у тебя было, любовь моя.
Он слегка нахмурился, и Рослин заметила это. Он собирался что-то сказать, возможно, о том, что она говорит о вещах, которые не стоит обсуждать при всех. Но в этот момент Изабелла уже весело говорила с Тристаном.