— С этим у вас не будет затруднений, — цинично заметил маркиз.
— Вы не понимаете! — возразила Ола Милфорд. — Моя мачеха стала женой папы три года тому назад, когда он был так убит горем после кончины мамы, и она мне… завидует.
Она с трудом вымолвила последнее слово, будто испытывала неловкость, открывая истину. Затем продолжила:
— Она все время говорит, что желала бы избавиться от меня… Но сама не дает мне никуда пойти… а если в дом приходит какой-нибудь джентльмен, она не позволяет мне говорить с ним… По-моему, она просто хочет сама снова выйти замуж.
— Но должны же быть у вас другие родственники, с которыми вы могли бы жить? — предположил маркиз.
— Да, — ответила Ола, — я даже говорила ей об этом, но мачеха отказалась обсуждать мой переезд, поскольку боится, что я заберу с собой мои деньги.
Она вновь глубоко вздохнула.
— Мои деньги — причина всех бед и с моей мачехой, и с моим… кузеном… он сейчас наверху.
Она взглянула вверх, и маркиз заметил легкую дрожь, пробежавшую по ее телу.
— С вашим кузеном? — спросил он. — А он здесь при чем?
— Я была в отчаянии… в абсолютном отчаянии от того, как моя мачеха… обращалась со мной. Вы не можете представить себе, что это такое — жить в атмосфере постоянной ненависти и придирок.
— Можно представить, — ответил маркиз. — Продолжайте!
— Я решила, что у меня только один выход: вернуться в монастырь близ Парижа, где я училась, и стать монахиней или же — как часто твердит моя мачеха — стать кокоткой!
Маркиз испуганно вздрогнул.
— Кем-кем? — спросил он. — Вы знаете, что это означает?
— Я не знаю… точно, что она имела в виду, — призналась Ола, — но она говорила это тысячу раз: «С такими волосами, как у тебя, тебе надо быть кокоткой, и это все, на что ты пригодна!»
Как бы желая продемонстрировать свои слова, она отбросила назад капюшон плаща, которого не снимала с тех пор, как вошла в гостиницу.
Пламя огня, казалось, внезапно переметнулось из камина на кресло напротив маркиза.
Он видел немало рыжеволосых женщин, но ни у одной из них волосы не блестели столь живым, ярким цветом и не были столь прекрасными, как у этой девушки, Поскольку волосы долго были под меховым капюшоном, они вначале выглядели гладко приглаженными к ее маленькой головке.
Но когда она расстегнула накидку, сбросила ее на спинку кресла и пробежалась пальцами по волосам, они будто ожили.
Пышные локоны переливались от света огня, и их ясный насыщенный цвет оттенял ее кожу, отчего она казалась почти ослепительно белой, «Неудивительно, — подумал он, — что любая женщина, особенно мачеха, хотела бы избавиться от такой возможной соперницы, которая не просто необычайно красивая, но захватывающе эффектная!»