Лиза замялась и ничего не ответила. Конечно, нарядами ее занималась тетка. Но той жалко было тратиться на платья бедной племянницы в ущерб собственным дочерям. Довольно обычная история.
— У тебя от отца какое состояние осталось? — продолжала меж тем старая графиня.
— Тетушка, Павел ничего не оставил дочери. То есть… была некоторая сумма, — быстро говорила Ксения Григорьевна, — но она уже вся вышла… На содержание Елизаветы ушли все средства ее отца…
— Так, — сказала графиня. — Дело ясное. Теперь я желаю отдохнуть, — заявила она безо всякого перехода. — Все ступайте прочь, а ты, Лиза, проводи меня в комнату, которую мне приготовили. И надо же какое совпадение, — продолжала старуха, — что ты моя тезка!
— Да, Ксения, — графиня с племянницей сидели в саду и вели неприятный разговор, — никак я не ожидала от тебя такого… Ты хочешь, чтобы я заботилась о тебе и твоем семействе, но какой же ты пример сама мне подаешь? Я всего-навсего тетка тебе, сестра твоей матери, какое же у тебя исключительное перед другой родней право претендовать на мои деньги?
— Но, тетушка, мы же ваша ближайшая родня!
— Брат Петр и его сын Владимир мне так же родня, как и вы… Но ты хочешь, чтобы я отдала предпочтение твоему семейству. Однако сама ты о своей племяннице, дочери твоего родного брата, нимало не заботишься! Как прикажешь это понимать? Разве девочка тебе не родня? Разве не должна ты ей ровно столько же, сколько и родным детям?
— Но она только племянница мне! — воскликнула Ксения Григорьевна.
— Так же, как и ты мне, дорогая Ксения. Однако от меня ты требуешь таких забот, как если бы ты была мне родной дочерью! Странно… Ты противоречишь сама себе, моя милая…
— Ах, тетушка, ну войдите же в мое положение! Брат оставил слишком мало денег на содержание дочери… У меня у самой трое детей! Мы ведем жизнь, конечно, широкую, но мы и должны так жить! Наше положение налагает определенные обязательства на все семейство! Увы, мы разорены…
— Вы были разорены потому, что не умели рассчитывать своих средств! — воскликнула графиня. — Впрочем, это беда общая.
— Вам легко рассуждать, тетушка, у вас не было детей. Вы не знаете, что надобно своему сыну дать положение в обществе, доставить ему место, которое будет его достойно. Что дочерей надобно выдать замуж…
— Дорогая моя! — оборвала ее Елизавета Петровна. — Как раз все эти расчеты мне очень хорошо знакомы. Я живу не в пустыне, а в свете, и прекрасно знаю, чего требуют дети. Но я никогда не делала различий меж своими и чужими и всегда равно помогала всем, кому могла. К тому же взять, к примеру, другого моего племянника — Владимира. Ему никто не «доставал места», как ты говоришь. Он сам своей волей, своими талантами поступил на военную службу и, должна тебе заметить, отличился на ней в лучшую сторону, добавив славы нашему имени! Он лишь на два года старше твоего Евгения, а уж в чине подполковника… А начинал простым поручиком, как и прочие. Был на войне, имеет ордена, был ранен! — Графиня разошлась не на шутку. Племянника она обожала и не знала, какими еще словами подчеркнуть его достоинства.