Он и сам махал рукой, пока облака дыма не закрыли станцию, а с ней и Уальдо.
Поезд сильно трясло, и лорд Харлестон опустился в кресло.
— Советую вам снять шляпку и устроиться поудобнее, — сказал он Нельде. — У нас впереди долгий путь.
— Да… конечно, — согласилась она.
Нельда прошла в другую половину вагона, и лорд Харлестон слышал, как она говорит со слугой, вносившим в спальни багаж, который понадобится им во время путешествия.
Позже он обнаружил, что девушка заняла маленькую спальню, предоставив ему большую.
Но сейчас он думал о том, что, глядя, как Уальдо целует Нельду, испытал некое странное чувство, отличное от всего, что он испытывал ранее.
Это было настолько неожиданно, что лорд Харлестон на какое-то мгновение убедил себя, что ему показалось, И все же он знал: его первым побуждением было желание оттолкнуть молодого человека за то, что тот прикоснулся к Нельде. Второе же, что он ощутил, было для него уже совсем ново и непривычно. Да-да, это была ревность!
Сидя в одиночестве, пока поезд набирал ход, лорд Харлестон был вынужден признаться себе: то чувство, что он испытывал к Нельде, было новым и в то же время чем-то знакомым.
Это казалось невероятным, но, когда она стояла у окна, глядя, как удаляется из виду станция, сердце лорда Харлестона непривычно колотилось, а в висках пульсировала кровь.
В тот момент ему хотелось обнять Нельду, прижать к себе, сказать, что ей нечего бояться, что он защитит ее от Уальдо и всех других мужчин, которые посмеют приблизиться к ней.; у Он даже не позволит им к ней подойти!
Сначала лорду Харлестону казалось, что он беспокоится только о ней, но потом он понял, что на самом деле думает о себе.
— Это не может быть правдой! — сказал он.
Как могла эта девочка, которую он выкупил за деньги, одна мысль о которой вызывала в нем неприятие, внезапно стать для него самой желанной на свете, отогнав все размышления о том, сколько с ней связано неприятностей и хлопот?
А ведь об этом — о новых заботах и неприятностях — он постоянно думал до того момента, пока Нельда не зарыдала у него на плече, когда смолкли воинственные вопли индейцев.
И в этот миг ему сразу захотелось утешить ее, защитить, сразиться за нее.
Он помнил шелк ее волос, помнил ее отвагу, которой восхищался больше, чем мог выразить словами, помнил, как она вытерла слезы и отправилась с ним, рука об руку, в поисках безопасного ночлега.
А потом — с решимостью, которая вновь поразила его, — Нельда спасла ему жизнь.
Даже тогда, оценив весь ужас ситуации, она не заплакала и не впала в истерику, и только позже, когда страх стал слишком велик, чтобы бороться с ним в одиночку, пришла к нему за помощью.