– Почему не приветствуете своего нового директора? Непорядок! Вижу, вы совершенно не знакомы с дисциплиной. Ничего, я это быстро поправлю!
Одна из наших девочек поднесла ему приготовленный хлеб с солью, но новый директор отшатнулся от каравая и, с ненавистью взглянув на державшую сей знак внимания воспитанницу, проблеял:
– Почему острижена не по уставу? Думаете, вам все дозволено? Как бы не так! И почему вы не на занятиях? Кто позволил прогуливать уроки?
Вперед выступила одна из наших учительниц, которая попыталась объяснить новому директору, что мы все рады его видеть, поэтому собрались, дабы выразить наш восторг по поводу его прибытия. Но тот, даже не выслушав пожилую женщину до конца, прервал ее на полуслове и заявил:
– Не несите бреда! Прямо я вас не знаю! Никто не бывает рад приезду нового начальника, все это не более чем дешевый фарс. Не люблю такого, не люблю! Немедленно возобновите занятия. И где мой кабинет?
И каждая из нас, вплоть до самой младшей девочки, поняла, что прежние благостные времена закончились. Потому что вместо нашего доброго директора нам прислали сущего тирана и самодура.
С первого же дня новый начальник, у которого и имечко-то было такое, что язык сломаешь – Геннадий Януарьевич, – принялся муштровать и перевоспитывать нас, по его мнению, разленившихся во время эры его предшественника, о котором он всегда отзывался с легким оттенком пренебрежения.
Отчего-то нового директора мы сразу окрестили Автогеном. Уж не знаю, отчего именно, видимо, потому, что уменьшительно-ласкательное имя от Геннадия было Гена, а там уже и до Автогена недалеко. Но я сама слышала, причем не раз и не два, как даже наши воспитатели называли его так – за глаза, конечно. И все же прознав, какую кличку ему дали, Автоген под страхом многодневного пребывания в карцере запретил употреблять это слово.
Это, однако, не мешало нам на переменах проноситься мимо его кабинета и утробно гудеть:
– Автоген Автогеныч! Автоген Автогеныч! Поддай огоньку!
Вначале директор выносился из двери, пытаясь поймать того, кто кричал обидное прозвище, но, конечно же, поздно. Кстати, воспитатели нас в наших шалостях поощряли, вернее, никогда не мешали нам предаваться детским глупостям и дразнить всемогущего директора.
Однако Автоген быстро положил этому конец, схватив после одной из таких выходок первую попавшуюся девочку, причем самую безобидную. Он долго крутил ей ухо, а потом самолично отволок в карцер, где несчастная провела неделю.
Затем Автоген построил всех в холле, а сам же вещал с лестницы, таким образом возвышаясь над нами, как император в Древнем Риме при параде в Колизее во время дефиле взятых в плен варваров.