Он продолжал живописать еще более глубоким, раскатистым голосом:
— Ваша сестра, Колнбрук, заглянула в мою комнату, приоткрыв панель потайного хода у камина, и увидела, что я лежу на кровати и сплю, а Темплтон вот-вот придавит мое лицо подушкой, чтобы задушить меня!
— В это невозможно поверить! — изумился Гарри.
— Она прикрикнула на него, — рассказывал дальше маркиз, — и я проснулся. В этот же миг вошел Хайнес с лекарством, которое ваша сестра оставила внизу в библиотеке.
Я был очень слаб, и мне стоило огромных усилий оттолкнуть подушку от лица, а затем обвинить Темплтона в том, что он уже вторично пытается меня убить. Я велел ему убраться из Англии в течение двадцати четырех часов и пригрозил центральным уголовным судом, если он этого не сделает.
— Так вот как все произошло! — пробормотал Гарри. — Но, Антея…
— Ваша сестра, — прервал его маркиз, — слышала, как Темплтон заявил, что пустым обвинениям никто не поверит. Я указал ему на то, что есть два свидетеля его злодеяния, но он ответил, что ни один судья не примет всерьез слова какого-то слуги и какой-то девки!
Иглзклиф закончил рассказ весьма категоричным тоном:
— Именно тогда ваша сестра назвала себя, и ему пришлось признать свое поражение.
— Это самая жуткая история, которую я когда-либо слышал! — вскричал Торрингтон. — Убийца, должно быть, сошел с ума!
— Я тоже так подумал, — заметил маркиз. — Тем не менее я очень благодарен за то, что жив.
— За счет доброго имени моей сестры, — с горечью произнес Гарри. — Я найду его во Франции или куда он там поехал и убью, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни!
Гарри был охвачен такой яростью, что Антея стиснула руки и обернулась к нему, пытаясь успокоить и удержать его.
— Полагаю, это было бы ошибкой, — возразил Иглзклиф. — Темпптон не вернется: я передам во все магистратуры соответствующую информацию, после чего они будут просто обязаны выписать ордер на его арест. Я также позабочусь о том, чтобы репутация вашей сестры была восстановлена.
— Не представляю, как вы могли бы это сделать.
— У меня есть великолепный ответ на ваш вопрос, но беседа несколько утомила меня. Может быть, подождем до завтра?
Антея вскочила со стула.
— Вы слишком долго беседовали. Мама говорила, что человеку, заболевшему весенней лихорадкой, необходим полный покой — по крайней мере первые двадцать четыре часа после кризиса.
Она повернулась к брату.
— Гарри, прошу тебя, уходи. Ты же видишь, беседа очень утомила милорда.
Маркиз, сидевший в кресле с закрытыми глазами, действительно выглядел нездоровым.