На лице герцога появилось скептическое выражение.
- Но ведь были же в твоей жизни другие мужчины, кроме того мифического рыцаря, которого ты могла бы больше никогда не увидеть.
- Конечно, были, - сказала она. - Кюре, который всегда отводил глаза, стоило мне появиться в новой шляпке в церкви. Думаю, он считал меня одним из искушений св. Антония! - Она улыбнулась и продолжила:
- Еще был сын фермера Басти. Однажды в знак своего расположения он принес мне половину поросенка. Он протянул мне свой подарок да так зарделся, что мне было трудно разобрать, где поросенок, а где человек!
Герцог не удержался и расхохотался.
- Ты прекрасно понимаешь, Сирилла, что я имею в виду поклонников. Не сомневаюсь, что в большом замке, расположенном по соседству с домом твоего отца, была целая куча пылких молодых аристократов, которые рыскали по окрестностям в надежде отыскать какую-нибудь красавицу вроде тебя!
- Должно быть, они не заметили меня в Монсо-сюр-Эндре, - ответила Сирилла. - Я была счастлива тем, что живу рядом с папой и думаю о вас.
- Честно говоря, я не верю, чтобы мужчина, которого ты видела всего лишь один раз, мог до такой степени завладеть всеми твоими мыслями, - с усмешкой заметил герцог. - Ты испытываешь мое доверие, Сирилла, хотя мне, естественно, очень льстит, что мой образ, запечатлевшийся в твоем сознании еще в детстве, так много значил для тебя все эти годы.
- Но я говорю правду, монсеньер, - ответила Сирилла. - И не забывайте, что, хотя я и видела вас только в течение одного дня, когда мы с мамой приезжали в замок, во многих папиных книгах были ваши портреты. - Его брови поползли вверх от удивления, и она принялась объяснять:
- Под ними были подписи "Св. Георгий", "Сэр Галахад", "Язон в поисках Золотого руна" или "Одиссей", который привязал себя к мачте, когда плыл мимо острова Сирен. Но кто бы ни был изображен на портретах, я видела на них только вас.
Ее глаза засветились внутренним светом, когда она продолжила:
- Я любила самой себе рассказывать сказки, в которых вы убивали дракона и совершали многочисленные подвиги, проявляя при этом чудеса героизма и доблести. - Герцог молчал, и через некоторое время она добавила:
- Сейчас же мне кажется, что вы должны были представляться мне трубадуром, который поет:
"И если б вера и любовь
Открыть могли ворота рая,
В раю давно уж был бы я,
Судьбу и Бога прославляя".
Сирилле показалось, что ее слова вызвали у герцога раздражение, и она быстро проговорила:
- Простите меня. Возможно, вы считаете, что я проявила излишнюю дерзость, упомянув о вашей любви. Этого больше не повторится.