Снаружи доносились голоса.
Бедуины, вероятно, сидят вокруг костра, обсуждают свой успех и радуются, что приезжий богач теперь у них в руках.
Наверное, они уже съели свой обычный ужин из бараньего шашлыка, порезанных на куски яиц, и овечьего сыра.
С содроганием маркиз подумал, что это будет его единственная и не слишком аппетитная пища на ближайшие две недели.
Он станет с тоской вспоминать о великолепных блюдах, которые его шеф-повар готовит на яхте, и еще лучших, подаваемых на вилле.
— Какой черт дернул меня согласиться на эту треклятую экспедицию? — сердито вопросил маркиз.
Ответа не последовало.
Конечно, можно обвинять во всем Киркпатрика, который загипнотизировал его своей безумной и совершенно невероятной историей о спрятанных сокровищах, но маркиз-то знал, что принял эту выдумку главным образом как удобный предлог для бегства от обязанностей, которые Сабра называет его долгом.
Наконец бормотание снаружи прекратилось и воцарилась тишина.
Маркиз понял, что наступает ночь.
Солнце зашло, и на великом своде небес одна за другой загораются звезды.
Все бедуины ушли в свои черные палатки и лежат на циновках, спят.
Если бежать, то только теперь.
Он дернул за веревки, стягивающие его руки, и с бессильной яростью понял, что, как бы ни старался, не сможет освободиться.
В отчаянии маркиз хотел закричать, позвать на помощь, но что топку?
Он улегся так, чтобы меньше чувствовалась боль, и закрыл глаза.
Маркиз очень устал, ведь почти всю прошлую ночь он пролежал без сна, думая о Сабре.
Однако это было не то, что он хотел вспоминать сейчас.
Он сказал себе, что если вырвется на свободу, то немедленно вернется во Францию и постарается никогда больше не встречаться ни с Киркпатриком, ни с его дочерью.
Но как ни силился маркиз забыть о девушке, он постоянно ловил себя на том, что вспоминает мягкость ее губ и необычные ощущения, которые пробудила в нем Сабра.
Ему страшно не хотелось признавать это, но еще ни к одной женщине он не испытывал подобных чувств.
Маркиз лихорадочно попытался вызвать в памяти образ отца с его неумолимой критикой и презрением к женщинам.
Но вместо этого увидел зеленые с золотом глаза Сабры, осененные ресницами, глядящие на него снизу вверх.
А еще увидел, как дрожали губы девушки перед тем, как он поцеловал ее.
Наверное, маркиз задремал, пока думал о Сабре, ибо проснулся от слабого звука, чувствуя, что она где-то рядом.
Маркиз прислушался и понял, что за его головой кто-то разрезает ткань палатки.
Он лежал очень тихо, мысленно спрашивая себя, кто бы это мог быть, и уже зная ответ.