В зале было битком, - табачный дым плавал над головами. Кто-то, невидимый в дыму и в толчее, наигрывал на фортепиано "Блюз на Бейзин-стрит", мелодию поддерживал ударник, у дальней стены располагалась маленькая сцена с отдернутым занавесом - предполагалось какое-то шоу. Поперек занавеса шла надпись "Миранда - истинное чудо!". Если уж все эти люди ради Миранды добровольно дали себя затолкать в подобную дыру, где глоток воздуха - подарок, а шампанское - турецкого происхождения, то на ней лежит поистине гигантская ответственность. Не успел я прикинуть, что бы это такое она могла показать почтеннейшей публике, как мой юный вожатый буркнул "сюда", и мы продрались сквозь толпу к незаметной двери сбоку от сцены. За ней оказался короткий коридор, в конце его - ещё дверь, которая вела в комнату с большим зеркалом, раскрытым шкафом и тремя креслами. В одном сидела девица с туго завитыми белесыми волосами и примеряла черный парик. Кимоно её при этом спустилось до пояса. В зеркале я увидел её лицо напряженное, жесткое, довольно красивое, очень парижское. Лицо профессионалки. Плечи были хороши, обнаженные груди казались твердыми, соски торчали - сквозь каждый продернуто тонкое золотое кольцо не меньше дюйма диаметром. Кольца соединялись золотой цепочкой. Вот за какое зрелище платят свои денежки гости.
Комната оказалась проходной. Бледнолицый постучал в следующую дверь и, услышав ответное "entrez!" - "войдите", отворил её, пропустил меня, а сам остался за дверью. Наконец-то я избавился от мерзкого юнца - хоть это приятно. Альбер Шаван сидел за хлипким столиком - две пластиковые тумбочки и поверх них черный плексиглас. А сам он оказался гигантом - одновременно лысеет и седеет, крупное лицо будто побито временем и носит следы продолжительного и сильного пьянства. Маленькие глазки пристально смотрят из-под тяжелых век. Руки огромные и, похоже, умелые. Сигарета свисает из левого угла рта, дым от неё застит ему глаза, а он и внимания не обращает. Подметив где-то в складках его выразительного рта ироническую усмешку, я вдруг успокоился. Да Бог с ними, с этими подозрительными провожатыми, с Мирандой и со всеми "сексуальными диковинками" - не так уж они страшны. Рукопожатие Шавана оказалось твердым и дружеским. Я опустился на стул и закурил.
- Должен перед вами извиниться, господин Пэнмур, - начал Шаван, Молодые люди, которые вас сюда доставили, - они несимпатичны, я знаю. Это просто маленькое предупреждение.
- Они меня и пальцем не тронули, - сказал я.
- Но могли бы, если им приказать. По правде сказать, они ребята злобные и опасные. Но в моем бизнесе и таким место находится. Они ещё молоды...