У Анны перехватывает дыхание.
– Я не могу равнодушно смотреть на то, что с тобой происходит. Ты мне дорога. Если ты не хочешь быть откровенна со мной, не хочешь меня видеть – скажи, я пойму и не стану больше тебе докучать… Но если мы по-прежнему друзья, если у тебя есть ко мне теплое чувство, позволь мне остаться и помочь тебе…
– Я… – начинает Анна и с ужасом чувствует, что у нее щиплет глаза. – Я не могу. Я таких дел наделала!
Она мотает головой и шипит сквозь зубы:
– Тебе теперь нельзя со мной. Я… что-то страшное происходит. Иногда я сама не понимаю, что делаю.
От признаний Игоря, от его ясных глаз, от его искренних слов что-то меняется в душе Анны. Она вовсе не уверена в своих намерениях, более того – она даже не помнит, что собиралась сделать. Все происходившее с ней в эти недели кажется мороком, дурным сном, галлюцинацией.
Все, кроме трупа в подвале.
Он-то как раз вещественен, несомненен. У Анны до сих пор болят предплечья – перенапрягла мышцы, когда тащила тяжелое тело по полу. Она всхлипывает:
– Я тебе сейчас покажу… И ты поймешь…
Ей делается легко. Обнаружить свое преступление, свое безумие перед кем-то – означает сложить с себя ответственность за дальнейшее. Она попадет в руки медицины или правосудия, или того и другого разом, станет незаметным винтиком в системе, ей ничего не надо будет решать – какое облегчение. И она берет Алексеева за рукав, тянет его за собой. Анна ведет его к двери в подвал, открывает ее, бьет по выключателю и картинным жестом указывает внутрь.
Алексеев заглядывает в дверной проем. Его лицо не меняется, он все так же спокоен.
– Что? – спрашивает он недоуменно.
Тогда и Анна заглядывает туда, в сыроватое, душное пространство. Она знает, что увидит – кровь на ступенях и тело, сломанной куклой распростертое на бетонном полу.
Но она не видит ничего. Следов нет. Пол чист.
Анна смотрит на свои руки.
На них нет крови.
– Что я должен увидеть? – снова спрашивает Алексеев.
Анна стоит, остолбенев. На секунду ей кажется, что антиквар Макс сумел выжить после тех чудовищных ударов, которые она ему нанесла. Что сейчас он выйдет из неосвещенного угла. Кочерга будет торчать у него из черепа. Он выйдет и засмеется, словно друг, приготовивший чудесный сюрприз.
Анна балансирует на грани безумия, но Алексеев захлопывает дверь в подвал, и ей становится немного легче. Пару секунд они смотрят друг на друга, и она уже готова сказать что-то, что разрядит это ужасно тягостное молчание, как вдруг раздается голос – не ее, но такой знакомый.
– Анна, ты где? Куда ты ушла?
Марк зовет ее небрежно, весело, невзаправду. Словно Анна только что поднялась с постели, где они лежали вместе, и спустилась вниз попить воды. А он ждал, ждал, соскучился – и позвал ее.