Именно сестры-черногорки, великие княгини Милица и Анастасия, страстные оккультистки, ввели Распутина в свет — точно так же, как прежде, несколько лет назад, установили в Петербурге моду на француза Филиппа Вашо. Не прошло и месяца, как в прихожей его грязной квартирки, ища аудиенции, совета, помощи и кто его знает чего еще, стали роиться дамы всех возрастов и сословий. Человека, который называет себя святым старцем, всегда могут обвинить в мошенничестве. На этот случай Распутин выработал безошибочный подход. Своим поклонницам он предлагал тройной пакет услуг: грех, искупление и спасение. Прежде чем спастись, проповедовал Распутин легковерным и новообращенным, потребно согрешить. И если они соглашались войти к нему в спальню, которая вскоре стала известна как «святая святых», он, такой же, как они, слабый человек и смиренный слуга Господа, с удовольствием грешил вместе с ними. А затем, уже в роли святого отца, прощал им их прегрешения, благословлял их и вел к спасению. Черногорки не могли на него нарадоваться и всячески его превозносили. Богатым петербурженкам они нахваливали его как дарующего плотское и духовное удовлетворение, причем то и другое — одновременно. Тем, кто ухаживает за больными и немощными, рассказывали, как замечательно он врачует. Именно целительское могущество Распутина подчеркивалось в записках, которыми черногорки забрасывали царский дворец. Вспомни, писали они императрице Александре, вспомни слова Филиппа Вашо, что он, Вашо, всего лишь провозвестник явления более мощного, более значительного и влиятельного. Так и есть, писали они. Вашо перед Распутиным — все равно что Иоанн Креститель перед Христом.
Джонни Фитцджеральду очень понравился Санкт-Петербург. Понравились величественные здания, просторные площади, но больше всего понравилась водка, к которой он за время путешествия в поезде прямо-таки пристрастился.
— Сижу я себе, Фрэнсис, в вагоне-ресторане, думаю свои думы, как вдруг ко мне подсаживаются два господинчика, весьма уже навеселе, и предлагают на выбор три сорта водки — да так сердечно, будто я их родственник, которого они три года не видели! А водка! Одна другой лучше! Я надеюсь, здесь найдутся еще и какие-нибудь другие сорта.
На что Пауэрскорт имел удовольствие сообщить ему, что у посла, как это ни странно, имеется небольшой винный погреб, отведенный под водку, и что посол, как ни удивительно, поддается уговорам некоторых, особо доверенных лиц, туда их допустить. Перейдя к вопросам более серьезным, Джонни рассказал о последних открытиях в деле миссис Мартин. Полиция, опросив местное население, не смогла найти ни одного свидетеля, который видел бы, как какой-нибудь незнакомец следует по тропке в Тайбенхэм-Грэндж, к дому или от дома. Далее, в доме полковника Фитцмориса, в кабинете, нашли в бюро послание, предположительно написанное рукой миссис Мартин, и адресованное ее родным, но не отправленное, где говорилось, что она устала, ей все надоело и дольше так продолжаться не может. Никаких следов таинственного русского визитера в тулупе не обнаружено: он словно в воздухе растворился. Полковник, предполагаемый возлюбленный миссис Мартин, напротив, ничуть не растворился, а просто отправился на южное побережье отдохнуть от пережитых потрясений и освоить просторные поля тамошних гольф-клубов. Конечно, в обычных обстоятельствах Пауэрскорт вцепился бы в Джонни с расспросами, требуя всяческих уточнений и дополнений: проведена ли графологическая экспертиза, что говорит прислуга Фитцмориса, что вообще думают в полиции и так далее. Но сегодня миссис Мартин и Тайбенхэм-Грэндж с его башенкой отошли на второй план. На первом плане стоял ее муж, покойный мистер Мартин. Разве он, Пауэрскорт, не собирается нынче вечером на аудиенцию к самодержцу российскому, причем в тот же день недели, что и Мартин? Сегодня, возможно, как раз тот день, когда он отыщет убийцу Мартина. Или это тот день, когда убийцы Мартина убьют и его тоже? При этом сам посол, который за все время, что занимает свой пост, получил у Николая Второго только две личные аудиенции, считает, что это несколько даже нечестно, когда выскочка, человек со стороны, не числящийся в списках Форин-офиса, всего-то через две недели удостаивается чести быть принятым царем!