— Я не помню, когда началась вражда, этот вечный тяжелый бой.
Я не знаю, зачем я бегу, дрожа, и мне вслед — колокольный бой.
Зачем я тебе — такой несвободный, слишком живой, земной?
И если в тебе костер Преисподней, к чему воевать со мной?
— Костры горят при твоем терроре, во мне же — вечные льды.
Я ласков и тих, как спокойное море, в котором давно нет воды.
И Преисподняя больше не мыслит смотреть на меня в упор,
Поскольку я вижу ее навылет, навыдох, наперекор.
Ты мой образец, живая вакцина — кожа, дыхание, пульс.
В моей системе плюс на минус — как правило, выйдет плюс.
— Но, бабушка, зачем тебе эти когти, к чему веревка и нож?
Зачем в эту темную полночь, враг, ты к лесу меня ведешь?
— Когда в тебе отгорают костры, во мне остается дым…
Я лишь отучу тебя от игры оставаться почти живым.
Раз вышел таким из строки писак, то правкой займемся сами…
— Зачем на лице твоем маска, мой враг? Что у тебя с глазами?
— Глаза — лишь вместилище темноты, кого хочешь с ума сведут.
Их не разъедает табачный дым, слезы мерзнут в моем свету.
Мои руки не помнят, что значит боль, чтобы ее причинять.
Я не знаю, зачем нужен этот бой, я забыл, к чему это знать.
Я не вижу границ между светом и тьмой, между добром и злом.
Тяжело быть второй параллельной прямой, пойманной на излом.
Я связан тобой, за тобой в бегах, и горечь у горла комом…
— Ты ненавидишь меня, мой враг? мы же едва знакомы…
— А ты потерпи еще пару фраз, пока не затянут жгут…
Неотложка приедет как раз сейчас, хотя больше ее не ждут.
Пора расставить все запятые, все точки от пуль дымят…
Одни между нами спирали витые
[1], заклятый мой вечный брат.