Не выпуская оружия, он одной рукой притянул к себе тело бывшей наложницы, с наслаждением вдохнул сладкий аромат… Дыхание перехватило от прикосновения к бархатной коже… До чего же, оказывается, успел он соскучиться по этому роскошному телу, по ласкам жарким, поцелуям пьяным… Святополк впился в губы красавицы, довольно заурчал, как зверь, получивший желанную добычу… Меч, коротко зазвенев, упал на пол, а князь, подхватив Руту на руки, шагнул к постели и упал вместе с ней на широкое ложе. Но женщина юркой змейкой выскользнула из объятий и, слегка отодвинувшись, с усмешкой покачала головой.
— Не забывайся, княже. Теперь я принадлежу другому. По твоей же воле.
— Ты все еще гневаешься на меня? — Святополк привстал на постели, опираясь на локоть, и попытался разглядеть в мерцании лунного света лицо женщины, которая, похоже, не очень-то стремилась стать верной женой, ежели заявилась ночью в спальню к бывшему полюбовнику. — Разве дурным оказалось мое повеление тебе выйти замуж?
— Ты выгнал меня из своей жизни. Отказался. А я по-прежнему люблю тебя. Позови меня — и я ночью примчусь к тебе в Киев, — она одарила его многообещающей улыбкой. — Но для чего? Чтобы после короткой ночи пылкой страсти вновь вернуться сюда и жить из милости у младшей сестры?
— О чем ты? — удивился князь.
— Да неужто-то ты не знаешь? Гуннар венчался не со мной, а с Купавой. Помнишь мою сестрицу-ведьму?
— Припоминаю. Но только что-то не заметил я ее сегодня в горнице. Не она, а ты красовалась подле варяга, и к тебе слуги обращались как к госпоже своей.
Святополк приблизил лицо к Руте. Ее обдало запахом вина, но она не отстранилась, а лишь облизнулась, словно кошка в предвкушении лакомства. Ее губы касались рта Святополка, но она не спешила прильнуть к нему поцелуем. А князь насмешливо заговорил:
— У тебя есть все — нарядные одежды, дорогие украшения, ты распоряжаешься как хозяйка в этом доме, твое ложе согревает сильный мужчина. Так чего ты еще желаешь, красавица? Неужто до сих пор княгиней быть мечтаешь? Напрасно. Наложнице, прыгающей из одних мужских объятий в другие, никогда не надеть княжеский венец. Чести порушенной тебе не вернуть. Лучше постарайся покрепче удержать мужа сестры своей у себя в коготках! — усмехнулся он. — И поменьше ублажай гостей хозяйских, а то получишь отставку и у варяга.
— Гореть тебе в аду за все тобой содеянное! — взорвалась женщина и в гневе тряхнула рыжими кудрями, едва не захлестнув их волной князя.
— Вот там мы с тобой и поговорим, рыжая чертовка, — не замедлил с ответом Святополк.