Это был прекрасный номер с большой верандой. Радостно сияя глазами, Хироко вышла на веранду. Проводивший их в комнату бой не догадался, что Хироко немая и тем более проститутка. Облокотившись о железную решетку веранды, Хироко будто завороженная глядела на простиравшийся перед ней ночной пейзаж. Внизу туман уже рассеялся, и Асия и Окамото сверкали золотом огней. Пейзаж был настолько прекрасен, что- хотелось коснуться его руками. Скорее всего, завтра все окутает пелена дождя, подумала Хироко, стараясь запечатлеть в памяти все увиденное.
«Смотри не простудись! Может, вернемся в комнату?» — написал на листке Котаки.
Хироко взяла у него карандаш и на обороте написала:
«Там, внизу, дом моей подруги, а чуть подальше, у побережья, живу я. Здесь все напоминает мне школьные годы».
Котаки обнял ее за плечи, повел в комнату и запер дверь на ключ.
Хироко немая, и, каким бы пыткам он ее ни подвергал, никто не услышит — кричать-то она не может, подумал Котаки. Эта мысль смягчила мстительное чувство, которое он испытывал.
Котаки открыл в ванной кран и начал снимать с Хироко одежду.
Затем он подвел ее к стене, взял лист бумаги и приступил к работе. Несколькими штрихами он изобразил талию, маленькие упругие груди, затем начал рисовать плечи, руки и голову. Затем пририсовал тяжелый прут, который опускался на голову изображения. Только голова принадлежала не Хироко, а Ёсио… Котаки долго обдумывал, чем бы ошеломить Хироко, и решил, что рисунок самое подходящее средство. Он мог бы, конечно, написать ей, как был убит Ёсио, но вряд ли это подействовало бы на Хироко.
Когда рисунок был готов, он быстро прилепил его к стене и велел Хироко, стоявшей в профиль, обернуться.
Увидав рисунок, Хироко остолбенела. Котаки даже показалось, что перед ним не живой человек, а кукла, лишенная жизни.
В следующий миг она, взглянув на Котаки, отступила на шаг и рухнула на пол…
Вот что написала Хироко, когда пришла в себя:
«Мое настоящее имя Яэ. Мой отец торговал картинами. Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать лет, — обанкротился и покончил жизнь самоубийством. С тех пор наша семья постоянно испытывала нужду — и впереди не было просвета. Посещая школу глухонемых, я познакомилась с одним студентом и полюбила его. Мы всегда возвращались одной электричкой. Он садился напротив и глядел на меня. Однажды, когда я выходила на станции, он вручил мне записку. Он писал, что я самая красивая девушка на свете, что он полюбил меня с первого взгляда, но до сих пор никак не мог набраться решимости признаться мне в этом. Я тоже влюбилась в него без оглядки, но вскоре поняла, что он видел во мне лишь игрушку — поигрался и бросил. Я страшно переживала — даже пыталась наложить на себя руки. Однажды ко мне заглянула подруга Мицуэ (та самая красавица, с которой я встретилась нынче вечером) и, видя мое состояние, предложила сходить в китайскую харчевню, чтобы развеяться. С тех пор я стала регулярно там бывать. В харчевне я чувствовала себя человеком. Там не надо было стесняться своей немоты, развлекайся, как все люди, — и море по колено! В этой харчевне нашла я спасение от своих переживаний. Поняла: чем страдать дома, уткнувшись в подушку, лучше каждый день жить в свое удовольствие. И честно говоря, в этой китайской харчевне каждая из нас, немых женщин, ощущала себя королевой. Мне там очень понравилось, и я решила пригласить туда свою давнишнюю подружку Риэко. Однажды я заглянула к ней, но в дом не вошла — увидела, как она прогуливается по дорожке с молодым человеком, похожим на студента. Он слегка прихрамывал. Я инстинктивно спряталась и некоторое время наблюдала за ними. Меня всколыхнули печальные воспоминания, и я подумала: этот человек обманет ее так же, как когда-то обманули меня. Потом я внимательно пригляделась к юноше, к тому, как он себя вел, и поняла: нет, такой не обманет и, кажется, он по-настоящему любит Риэко. У него было совсем другое выражение лица — мягкое, доброжелательное, не как у того, кто изломал мою жизнь… И вдруг такая досада охватила меня, такую жалость я почувствовала к себе и одновременно ревность и зависть к Риэко за то, что ей выпало такое счастье… На следующий день я встретилась с Риэко и, когда она рассказала мне о своем возлюбленном, сообщила ей, будто он известный сердцеед, соблазнил меня — и бросил! Риэко было неведомо, что я стала невольным свидетелем их свидания, и, когда я описала внешность Ёсио да еще сказала, что он хромает, она была вне себя, поверив в каждое мое слово.