Мик сжимает мою руку, и мы продолжаем идти.
— Ну что ж, хорошо. Вы не хотите говорить. Я могу это понять. Но я-то хочу! Ах, Кэтрин, сколько всего ты не знаешь про ту ночь. — Она злобно смеется. — Ты же понимаешь, про какую ночь я говорю? Ну да, про ту самую!
Мы останавливаемся.
Элис хохочет за нашими спинами.
— А-а, любопытно стало? Навсегда от этого не убежишь, Кэйти! Будь мужественной, выслушай правду, а?
Я поворачиваюсь.
— О чем ты говоришь? Что тебе надо?
— Нравится жить такой совершенной жизнью, Кэтрин? Такая чудная, идеальная семья, да? А про других ты когда-нибудь думала? О том, что другие могут страдать?
— Идеальная семья? — недоверчиво переспрашиваю я. — Ты шутишь, Элис? Ты же знаешь, моя младшая сестра убита. Какая тут идеальная семья, какая счастливая жизнь?
— Но ведь твои родители любят тебя? — глумливым тоном продолжает она. — Я же сама видела. Ты у них просто принцесса, они готовы поклоняться воздуху, которым ты дышишь. Поэтому ты и выросла такой самодовольной, поэтому тебя и не интересуют проблемы других.
— Меня не интересует проблемы других? Ты с ума сошла, Элис? Ты говоришь какими-то загадками.
— Да! Тебя совершенно не интересуют такие же, как и ты.
— Такие же, как и я? — Я смотрю на нее в изумлении. — Какие такие, Элис? О чем ты говоришь?
— О себе и о своем брате! Вот о ком. О себе и о своем младшем брате, черт побери!
Я в недоумении качаю головой.
— О чем ты…
— Для таких, как ты, все на свете легко и просто. Твой родители любят тебя. И весь мир тебя тоже любит. Ты никому ничего не должна доказывать. И когда твою сестру убили, все, естественно, были на твоей стороне, все твердо знали, что ты не виновата, что это не твоя вина.
— Но это на самом деле не моя вина. — Хотя меня душит гнев и больше всего на свете мне хочется закричать и заплакать, мой голос звучит почти спокойно. — Как ты вообще смеешь об этом говорить? Да и в любом случае, ничего нового ты не скажешь. Чего только не говорили после убийства Рейчел. Это было ужасно. Я же тебе все рассказывала!
— Ужасно? Ах, какая патетика. Только что-то я не думаю, что это было так ужасно, как ты об этом говоришь. Тебя же не посадили в тюрьму? Не обвинили в убийстве?
Мик тащит меня за руку и просит скорее уйти, но я слишком рассержена, чтобы вот так все бросить. Я отталкиваю его руку.
— Конечно, нет! — И несмотря на все сомнения и тяжелые мысли, я вдруг наполняюсь настоящей яростью — против Элис, прессы, самих убийц, и гнев прорывается: — Я же ничего не сделала!
— Ой! Правда? — Элис улыбается, ее голос звучит наигранно-участливо. — Ну да, кажется, что ты не виновата, что ты ничего не сделала. Но ведь мыто с тобой знаем правду, а?