Он пристально смотрел на меня, пытаясь своими зелеными глазами вызвать у меня доверие.
Почему-то это ему действительно удалось.
Мы через многое прошли с тобой вместе, Пако. Ты и я.
— Про Юкатан как-то само собой вышло, — начала я. — Сначала решила всем говорить, будто я из Мехико-Сити, из района Койоакан: ходила там по улицам, запомнила несколько названий, но, когда мы ехали в «лендровере», ты сказал, что жил там некоторое время, и я испугалась.
— Так откуда же ты?
— С Кубы.
На несколько ударов сердца он лишился дара речи, потом выпалил:
— Но это тоже как-то не вяжется. Что за игру ты ведешь? Всем кубинцам гарантирована зеленая карта. Тебе нет никакого смысла терпеть такие унижения. Могла бы жить здесь на законном основании.
— Знаю.
— Так что ты здесь делаешь?
Что я здесь делаю? Может, стоит попробовать объяснить ему, глядишь, и сама пойму.
Теперь настал мой черед пересечь комнату. Села на край его кровати:
— Я должна быть уверена, что тебе можно доверять, Пако.
— Можешь доверять. И слушай, Мария, пока ты не начала объяснять, я вот что хочу тебе сказать: я пошутил насчет американских девиц. Они мне не нравятся. Хотелось, чтобы ты почувствовала… Я был… Понимаешь, последнее время я стал… я… — Он говорил все тише и тут совсем умолк.
Даже слабого света, проникающего в комнату, было достаточно, чтобы видеть: он покраснел от смущения.
— Не говори больше ничего, — попросила я. — Пожалуйста.
— Нет, я хочу сказать. Я понимаю, все это как-то… странно. Может, оттого, что живем в одной комнате, или из-за того случая в Нью-Мексико. Я тогда должен был тебя защитить. Мне так погано было. Ужасно. И теперь все это, ты и я, понимаешь, я не хотел этого, это никак не входило в мои планы, просто… ну… понимаешь? Ты хоть понимаешь, о чем я?
— Да.
— И что думаешь?
Я покачала головой.
Он сник, уставился в пол:
— Так я и думал.
— И, кроме того, я старше тебя, — проговорила я, пытаясь хоть как-то его утешить.
— Я старше, чем ты думаешь, — тихо сказал он.
Обняла его и поцеловала в щеку:
— Пако, извини. Есть множество причин. Ты слишком для меня молод. Я не… Ты не моего типа.
— Да ты лесбиянка, — обиженно процедил он, вскинув на меня глаза.
— Нет.
Он ударил кулаком по ладони:
— Это все гребаные американцы, так? Все эти гринго, членососы. Они все голубые! Для кино только притворяются нормальными людьми, но всем известно, что они друг другу отсасывают.
Пако чувствовал себя униженным. Все это он произнес на одном дыхании, но тут я прервала его. Так выстрел охотника сбивает влет гуся.
— Нет, американцы ни при чем.
Он пробормотал что-то невнятное, встал и уставился на меня, как актер, забывший на сцене свою реплику.