Ты меня понимаешь? Нет, я, кажется, сама себя не совсем понимаю.
В машине страдала не я одна.
— Как будто рождаешься под стеклом, — сказала женщина из Веракруса.
Уж не знаю, что она имела в виду.
«Лендровер» со скрипом выбрался из огромной песчаной рытвины.
— Пока вал цел, все нормально, — пробормотал Педро, и, как бы отвечая ему, двигатель зарычал, запнулся, заглох, но сразу снова завелся.
Господи, только этого нам не хватало. Под местечком Делисиас Педро пришлось заводить машину вручную. Он уверял нас, что старые «лендроверы» лучше новых, но никого этим, кажется, не успокоил.
Изобразив безразличный зевок, я потянулась к рюкзачку за бутылкой с водой. Но там было пусто. Маисовые лепешки-тортильи, текила и вода исчезли.
Мне кивнул парень из Манагуа. Последние минут двадцать он беспокойно ерзал на сиденье. Нервный парнишка. Интересно, с чего это он такой непоседливый? Юношеская энергия распирает или он льдом закинулся? Льдом, объясняю для непосвященных, называют на жаргоне кристаллический метамфетамин.
— Что стряслось, сестренка? — спросил он развязно по-испански, но с сильным акцентом. У него было лукавое лицо, создавая которое, природа будто сплюснула материал с боков от уха до уха и вытянула носогубную часть вперед. Большие зеленые красивые глаза, отброшенная назад шевелюра под Элвиса Пресли.
Такие мне нравились. Лет десять назад.
— Вода кончилась, — ответила я.
Парень кивнул, полез в грязноватый рюкзачок и вытащил оттуда бутылку с водопроводной водой.
— Спасибо, — сказала я, протягивая к ней руку.
— Пять долларов, — сообщил парень.
Я улыбнулась и покачала головой.
— Четыре, — уступил он.
— Шутишь.
— Три.
Но меня уже достал этот никарагуанский панк, подонок, полукровка. Ясно, что первостатейный гад. Ему дай только посмотреть, как это делается, — уже через год будет набивать старушек в мясовозы, а потом высаживать их поджариваться на высохших соленых озерах при первых признаках появления поблизости людей из Службы иммиграции.
Я прислонилась к стенке кузова и стала смотреть в окно.
Лазурное небо.
Обрывки облаков.
Поздняя луна.
Интересно, где это мы сейчас?
Одно время, но недолго, на горизонте намечались какие-то горы. Пустыня становилась все белей.
— Один доллар, — сказал парень, похлопывая меня по ноге.
Я посмотрела на лапу с длинными пальцами и грязными ногтями, лежавшую у меня на бедре, сняла ее левой рукой и переложила к нему на колени. Внимательно посмотрела ему в лицо. Высокие скулы, лицо в форме гроба, в саркастической ухмылке — оттенок угрозы. Видимо, считает себя сердцеедом. Черт, да он, вероятно, и был им у себя в Манагуа. На него клевали девчонки до шестнадцати и вдовы после пятидесяти, но все остальные видели его насквозь.