— Не было.
— В мотеле не было, я расспросил народ и сообразил, что ты должна быть здесь.
— Я что, закон нарушила?
— Ну, если шлюшничала тут, а нас с Эстебаном в долю не взяла, можно сказать, что да, нарушила. Но, кажется, ты не шлюшничала, так ведь?
Я качаю головой.
— Ну конечно, вряд ли ты шлюшничала, тебе ведь деньги не нужны.
— Не понимаю, señor.
— Это всего лишь догадка, однако что-то мне подсказывает, что тебе не так уж нужны деньги. — Он снова усмехается.
От холода я начинаю дрожать. Нет. Дело не в холоде. Пытаюсь совладать с дрожью.
— Если я ничего не нарушила, я бы пошла в дом, — говорю я.
— Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь мне на несколько вопросов.
— Хорошо.
— «Хорошо»… Да, вижу, в тебе силен дух противоречия. Ладно. Сколько ты уже здесь? Три дня. Пора понять, что к чему. Итак, вопрос первый. Чей это город, твою мать?
— Ваш, señor.
— Мой город. Совершенно верно, черт возьми! Мой город, на хрен! Шериф — я. Я представитель государства. Я, твою мать, господь вседержитель. Это верно. У нас тут живет Том Круз, но это, твою мать, мой город. — Он говорил все громче. Лицо налилось краской.
Что-то, видимо, случилось. Что-то он узнал.
Неужели Пако разболтал про Нью-Мексико? Или федералы пришли сюда по следу? Откуда произошла утечка? Надо успокоиться. Сохранять спокойствие. Все нормально. Вспомни гаванское правило: молчать и еще раз молчать.
Шериф расстегивает пальто, садится на шезлонг рядом и, плюхнув сапог на подлокотник моего кресла, продолжает:
— Думала, тут может что-то случиться, а я не узнаю. Так? Ошибаешься, señorita. От Малибу до Потной Спины и до самого гребаного Вейля я знаю, что происходит. У меня работа такая — знать. Понимаешь?
— Да, señor.
— Последний раз я пребывал в неведении во время Первой войны в заливе. Мы думали, будет вторжение, а на деле оказалась ложная атака. С тех пор меня никто так не проводил. Никто, и уж, разумеется, не какая-нибудь мексиканская потаскуха, слишком гордая, чтобы на нас путанить. Чего ты, твою мать, так гордишься? Небось замуж за Джека собралась? Залететь от него надумала? Так или не так, твою мать? Или тебе больше по душе шантаж? И залететь, и шантажировать одновременно?
Другой начищенный кожаный сапог со стуком опускается на подлокотник шезлонга, на котором, сжавшись, сижу я. Шериф скрещивает ноги и сверлит меня взглядом.
Спокойно, говорю я себе. Он ничего точно не знает. Только надеется узнать. Может, что-то у него на тебя и есть, но вся правда ему неизвестна. Пока.
— Нет ответа? — рычит он.
— Не понимаю, что вы хотите услышать в ответ,