На этом разговор закончился.
Дядя Артуро в это время предсказывал:
— Вот увидите, президент Клинтон и папа приедут на Кубу вместе. Попомните мои слова. Запомните сегодняшний день.
Я помню. Было первое октября 1993 года.
Отец положил трубку, взъерошил волосы. Вернулся в столовую. Кокосовый торт остыл. Папа посмотрел на маму. Ободряюще улыбнулся мне. Я снова занялась десертом.
— Кто это? — спросил дядя Артуро.
— Альдо заболел, мой сменщик. Хотят, чтобы я утром был на работе.
Дядя Артуро пришел в ужас:
— Возвращаться?! Как же это? Ты ведь только приехал. Дети даже не успели поиграть с кузинами. Мы и на море не сходили!
Отец покачал головой:
— Нет-нет, все останутся. Я вечером поеду обратно десятичасовым.
— Неужели там нет никого другого? Почему всегда ты? — спросила мама.
— Я единственный, кому они могут доверять. — Отец подошел и поцеловал ее в лоб.
Мама нахмурилась и, как я подозреваю, подумала, действительно ли это звонил Альдо, уж не шлюшка ли какая-нибудь, с которой папа все это время планировал устроить свидание.
За окнами пылал закат. Мы играли в канасту, покер и мою любимую игру — двадцать одно.
Дядя Артуро рассказал глупый анекдот:
— Вопрос: кто производит французские шлепанцы-вьетнамки? Ответ: Филипп Флип-Флоп.[24]
Отец — анекдот политический:
— Вопрос: каковы три крупнейших завоевания кубинской революции? Ответ: здравоохранение, просвещение и спорт. Каковы три крупнейших неудачи кубинской революции? Ответ: завтрак, обед и ужин.
На ужин были тосты с нутеллой.
Стали укладываться на ночь. Рики лег на одной половине кровати, я — на другой.
Ночью в полях кишат насекомые, за ними охотятся тучи американских летучих мышей. Их столько, что луны не видно.
Папа зашел рассказать сказку и поцеловать нас на ночь. От него пахло ромом, в глазах стояли слезы. Никакой сказки. Ничего. Даже не попрощался.
Следующий день.
Помню морской берег. Отлив, мокрый песок, пронизывающий ветер. На обнажившемся дне — пучки водорослей, прозрачные медузы. Руки у меня посинели от холода. На ветру болит порез на большом пальце правой руки.
Делать нечего. Я припозднилась, остальные ушли без меня. Ходила туда-сюда по берегу, оставляя на нем следы босых ног, нашла выброшенную морем палку, писала ею на песке свое имя. Подняла прядь водорослей с пузыреобразными вздутиями, наполненными воздухом. Сдавишь такой пузырь, он с хлопком лопается. В нем соленая слизь, она стекает по пальцам прямо на белую шаль тети Изабеллы.
Я нашла на берегу мертвую чайку. Кажется, что крылья у нее покрыты густой серой пленкой, но на самом деле это множество мелких крабов.