Дядя Артуро обличил папу в газетах, и, разумеется, после этого мы больше в Сантьяго не ездили. Из Америки нам ничего не приходило. Ни писем. Ни денег. Мы слышали, отец снова женился. Переехал из Майами в Нью-Йорк.
И потом вдруг исчез.
И постепенно ушел из нашей жизни.
Растворился, как будто его и не было.
Пропал из виду, как пушинка одуванчика при дуновении ветра.
Вот и все.
Его здесь нет.
Его нигде нет.
Он не герой моей истории.
Мне предстоит писать этот роман, мне сочинять себя.
И теперь, умирая, я понимаю, зачем сюда приехала.
Не за ним.
Не за тем, чтобы восстановить справедливость.
Я приехала вопреки ему.
Ради истины.
Я — та самая девочка, которая ищет рыбу в брюхе дохлой акулы.
Я — разбуженная на ходу сомнамбула. Разбуженная на краю бездны.
Мне нужна была эта пуля, чтобы объяснить: я хочу покончить с этой ложью.
Ты предал нас, папа. Ты не сказал нам. И я приехала сюда, чтобы доказать тебе, как важна правда. Правда извиняет всё: все забытые дни рождения, все слезы, всю боль. Тебе хорошо было и в том, другом мире. Измены — кубинское развлечение. Но маме так не казалось. И мы так не думали. Это тебе нравилось больше всего? Сам обман больше, чем любовные победы?
Вот она, истина! Но мне важно еще показать тебе, что вопреки твоему безразличию к нашим судьбам, у нас, у меня и у Рики, все хорошо. Посмотри на нас, мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти твоего убийцу. Это вопрос чести.
Посмотри на нас, мы вошли в воды мести.
Рискуем всем ради тебя. Умираем за тебя.
Я так и не узнаю, почему ты нас бросил. У тебя была любящая жена, двое детей, хорошая работа. Ты никогда не занимался политикой. Она тебя просто не интересовала.
Почему ты бежал? Как тебе достался этот пистолет? Не знаю. Все эти сведения погибли вместе с тобой на горной дороге. Но даже и это не имеет значения.
Ты слышишь меня, папа?
Не за тобой я приехала! Я здесь ради себя самой! Я здесь ради нас!
Как холодно! Я замерзаю.
Это не тот холод, что я испытывала в Сантьяго.
Зимний холод замерзшей воды. Льда.
Мысли путаются. Кричат. Булькают.
Во рту вкус крови. Холод, как агент тайной полиции, хватает меня за плечи.
Я всплываю в сознание и изменяю мир. Исчезла пальма. Чоризо.
Слышу разговор. Голоса.
Оказывается, я их понимаю.
— Один гребаный выстрел, и человека, на хрен, сдуло.
— У нас и без этой сучки забот хватает.
— Пол, ты как?
— Боюсь, уже не жилец.
— Вытаскивайте его.
— Дышит.
— Его вытаскивайте, а ее в прорубь к растакой матери.
— Может, вызвать, э-э… представителя федеральных властей?
— Мы и так по уши в этом дерьме.
— Я не хочу в это впутываться.