— Я тоже на это надеюсь…
— Ну, езжайте.
Громилы проводили меня до машины, довезли до города и высадили на Малеконе.
На крыльце моего дома разлагался мертвый колли. Вокруг глаз черно от мух. Собака принадлежала семье с верхнего этажа.
Я побрела вверх по лестнице.
В двери торчала записка от хозяина дома. Пока меня не было, в мою комнату вломились. Хозяин поменял замки.
Спустившись в подвал, я забарабанила в его дверь. Хозяин вышел с бейсбольной битой. Написала ему долговую расписку на пять долларов.
Четыре лестничных пролета вверх. Новый ключ и новый замок.
Да, вломились, и точно не ГУР: эти не оставляют следов. Квартиру обобрали. Воры вынесли телевизор, мешок с двадцатью килограммами риса, одежду. Даже книжки стихов.
Я опустилась на край кровати и заревела.
Гектор был прав.
Что это он мне цитировал из Пиндара?
На каждый благой дар богов приходится
по два несчастья.
Не огорчайся по-детски, что нет у богов
равновесья,
С мужеством это терпи, на пользу себе обращая,
Выверни жизнь, словно плащ, ярким
подбоем наверх.
Слабое утешение.
Я сидела и рыдала.
Было слышно, как возятся крысы. Вдали шумело море. Позвякивая, проезжали автобусы-верблюды. Откуда-то доносились звуки радио, кажется, слушают американскую радиостанцию.
Надо выпить. Сосед, живущий дальше по коридору, торгует самогоном, который гонит у себя в ванной. Я постучалась к нему, взяла литровую бутыль — опять-таки под расписку. Налила в чашку — во рту словно вспыхнуло пламя. Я спустилась вниз.
— Можно от вас позвонить? — спросила я хозяина дома.
Набрала номер Рики. О, Рики, я была такая дура! Надеялась обвести их вокруг пальца. Как мне только в голову могло прийти, что я способна хоть что-нибудь сделать правильно!
— Ты жива, — с облегчением выдохнул брат.
— Да.
— Я так волновался!
— Теперь можешь не беспокоиться.
— Нашла, что искала?
— Кажется, да.
Он замолчал. Я — тоже.
— Кажется, за мной следят, — зашептал Рики, будто так можно одурачить подслушивалку, если ГУР поставило жучок.
— Не думай об этом. Ты их больше не увидишь, — уверила я брата.
Снова пауза, он обдумывал мои слова.
— Ты жива, сестра, — повторил он.
— Да. Жива. И это уже кое-что.