Так он нашел Анетту и согласился принять Эрика, потому что без Эрика Анетта оставалась недостижимой. Порой он сам удивлялся той спокойной рассудительности, с какой отнесся к присутствию в его жизни мальчика, который никогда не станет его сыном, и проявлял к Эрику неизменное дружелюбие. Нет, он не был наивным человеком и прекрасно понимал, что без трудностей не обойдется, хотя ждал их не извне, не со стороны ребенка, а изнутри, со стороны дядьев и Николь. Вот почему он все так тщательно продумал, взвесил, просчитал и разработал целую хитроумную стратегию, достойную того изобретательного и терпеливого трудяги, каким был. Пусть себе вся их троица изворачивается и строит козни, пусть сколько угодно замыкается в презрительном молчании, это ничего не изменит — Анетта приедет и, если ей здесь понравится, останется навсегда и займет свое собственное место.
Первым же летом она в легкой соломенной шляпе вышла в сад и огород и занялась сбором гороха и молодых стручков фасоли, красной смородины и малины, а потом и прочих овощей, ягод и фруктов, то есть взяла на себя работу, от которой всегда отлынивала Николь и которая теперь стала почти непосильной для дядек. Терпеливая, немногословная, прилежная Анетта сняла с них груз хотя бы одной заботы — Поль не напрасно направил ее именно на этот участок, поскольку знал, что территория более или менее свободна. Дядья не протестовали, великодушно приняв помощь, и даже — это было в конце второго летнего сезона — расщедрились на добрые слова в адрес Анетты, признав за ней скрупулезность в утомительном и однообразном деле сбора урожая и воздав должное ее талантам в изготовлении домашних консервов. Осенью, засунув подальше свою гордость, они с наслаждением лакомились Анеттиным вареньем и расхваливали его на все лады, призвав в свидетели Лолу, которая также подтвердила его несомненные достоинства, глотая один за другим намазанные сладкой массой куски хлеба.
После их первой встречи в Невере, в ноябре, Анетта все время вспоминала руки Поля. Как будто сразу узнала в них что-то знакомое, родное. В теле Поля руки были главным. А с его телом, телом мужчины из объявления, который был сельскохозяйственным рабочим и звался Полем, ей придется считаться. Это входило в правила игры. Правила, которые включали в себя все — дни и ночи, стирку и готовку, разговоры и объятия. Анетте нравилось это старое слово — «объятия», часто встречавшееся в любовных романах, которые она читала во времена Дидье, когда ждала Эрика и сразу после его рождения; книжки в мягких желтых обложках ей давали сестры, невестки и тетки Дидье — затюканная женская половина этого большей частью мужского племени. Словечко сохранилось в каком-то уголке ее сознания и вышло наружу, едва она увидела Поля, — чуть-чуть потускневшее, словно подвядшее, но целехонькое и готовое к употреблению. Еще до знакомства с Полем, до настоящего знакомства, в Невере, в сером сумраке ноября, потому что до того она видела его только на фотографии, Анетта успокаивала себя тем, что у них все-таки большая разница в возрасте: ей тридцать семь, ему сорок шесть, девять лет разницы, почти десять, это что-то да значит, особенно если учесть, что он фермер, а это тяжелая работа, она изнашивает людей, мнет их и корежит.