Когда я молоденьким юнкером был,
Я очень военную службу любил.
Кресты и медали блистали на мне.
…Дальше шла откровенная и дурная похабщина. Впрочем, через год он окреп морально, перестал материться через слово, зато принялся щелкать каблуками и повторять к месту и нет «Честь имею». Уже тогда многие юные военные любили косить под «белых». Не под «комиссаров в пыльных шлемах», заметьте, а непременно под разных там корнетов, поручиков и ротмистров. И песни он стал петь исключительно про Голицына с Оболенским. Недавно по телевизору показывали одного дядю, тот рвал на груди тонкий батист и божился, что сам ее написал. Верилось с трудом, этот самый хит лично я имел счастье слушать с граммофона, а пластинка по возрасту годилась самозванцу в прабабушки.
Потом глаза открылись, я огляделся, ба, картина из серии «Попался, барыга», Россия, начало девяностых. Я валялся на полу, пристегнутый правой рукой к батарее. Протер неокольцованной конечностью физиономию и задумчиво почесал затылок, постепенно приходя в себя.
Получается, что вырубили меня в гостинице и приволокли непонятно куда. Вырубила явно не горничная, в смысле, не та девица, которая ее изображала, а тот, кто находился в тележке. Посмотрел на часы, опаньки, получается, что я провалялся в отключке почти час. Значит, либо меня потом обработали шокером вторично, либо с самого начала охреначили дикой силы зарядом.
Итак, что мы имеем? Ничего мы такого не имеем, имеют нас. Валяюсь, вот, в какой-то комнате вместо того, чтобы… Стоп, об этом не думаем. И, вообще, если я правильно просчитал ситуацию, очень скоро меня начнут старательно обижать и интенсивно допрашивать, может быть, даже с химией. Самое время загружать сознание какой-нибудь ерундой. Подумаем-ка мы о чем-нибудь приятном, например, о карнавале в Бразилии: самба, мамба, скудно одетые мулатки, пляж… На самом интересном месте меня прервали. Дверь отворилась, крепкий мужик моего приблизительно возраста подошел и остановился в нескольких шагах. Даже если бы я был в полном порядке, шансов дотянуться до него и попытаться похулиганить, не было.
С минуту мы молча любовались друг другом.
— Ты в порядке, парень? — только американец может задать такой идиотский вопрос.
— Тебя когда-нибудь глушили шокером? — поинтересовался я.
— Было дело.
— Тогда, чего спрашиваешь?
— Просто так, для разговора, — он отомкнул браслет наручника, завел мои руки за спину и зафиксировал. — Пошли, с тобой хотят немного поболтать, — легко поднял меня за шиворот и подтолкнул к двери…
— Садись, — я уселся на массивный стул с высокой спинкой и принялся с интересом осматриваться.