«У меня лишь одна мечта, — хмуро подумал Андрей, — и я не уверен, что тебе понравится, когда она сбудется».
— Согласен, — сказал он, чокаясь со своей надзирательницей. Певуче запели столкнувшиеся бокалы.
— Я давно хотела тебе сказать, — Катарина подвинулась поближе к нему, — ты очень привлекательный… в смысле, как мужчина.
«Соблазняет она меня, что ли?» — удивился Гумилев.
— Спасибо, дорогая. Но мне всегда казалось, что у нас с тобой чисто деловые отношения.
Девушка не смутилась.
— Конечно. Но это не мешало тебе два года назад пытаться уложить меня в постель.
— Когда это? — возмутился Андрей.
— В Париже, а потом в Риме. Жаль, что ты этого не помнишь, — со стороны смотрелось довольно комично.
— Комично? У тебя странные представления о том, что такое комедия.
— Комедия — это то, что ты тогда ломал передо мной. Ты что же, и вправду думал, что девушка не может отличить настоящую страсть от искусственной? Да и кто бы тебе поверил, зная, что ты только что перенес такой удар…
— Что же ты сразу не сказала? Я бы не потратил столько времени зря.
Она забавно сморщила носик.
— Во-первых, полузнакомому мужчине такие вещи не говорят. Во-вторых, вполне возможно, что для тебя это было не потерянное время.
Андрей вопросительно взглянул на нее.
— Ты привыкал ко мне. Привыкал жить рядом со мной. Бабушка предупреждала, что это будет сложнее всего. Ты мог меня возненавидеть, и я бы тебя поняла.
— Тогда почему ты не попыталась перевести наши отношения в другую плоскость? В Париже это было возможно…
— Потому что тогда ты возненавидел бы меня наверняка, и очень скоро. А так у меня был шанс.
Катарина откинулась в кресле, короткое черное платье еще больше задралось, открыв гладкое загорелое бедро. Андрей поймал себя на том, что ему трудно отвести взгляд от ее красивых сильных ног, золотисто отблескивавших в неверном свете свечей.
Он отпил немного коньяка и покатал жидкость на языке. Почувствовал вкус мягкого, обволакивающего огня и тут же вспомнил о Син.
«Син, — сказал себе Андрей, — это все из-за нее. Она разбудила во мне давно забытые желания… расколола панцирь, в котором я жил последние два года. На самом деле я хочу вовсе не эту холодную нацистку, а ее, загадочную незнакомку из бара. Они совсем разные: Син — это пламя, а Катарина — лед. Я и так слишком замерз, мне нужен огонь…»
— Я уважаю сильных мужчин, — продолжала между тем Катарина. — А ты сильный, Андрей. Ты справился со своими эмоциями, научился жить по правилам, которые навязали тебе твои враги…
— Ты считаешь это проявлением силы?
— Я не договорила, — ее пальцы легко коснулись его руки. — Несмотря на все это, ты не сломался. Я уверена, что в глубине души ты вынашиваешь планы мести. Мне, бабушке, всем, кто сорвал твою экспедицию и похоронил твою мечту. Ты, конечно, будешь отрицать это, и я тебя за это не виню…