Есть слова, которые делают со мной всё, что им вздумается. Они совсем не похожи на меня и подразумевают на самом деле не то, чем представляются. Они приходят мне на ум, чтобы я понял: бывают вещи, которые тянут за собой еще что-то, хотя сам я этого не хочу. Тянут за собой тоску по дому. Будто я в ней нуждаюсь.
Есть слова, которые будто в меня целятся, они неизбежно влекут за собой рецидив лагеря, но к ним не относится само слово РЕЦИДИВ. Оно непригодно, когда РЕЦИДИВ происходит у меня. Непригодно также слово ВОСПОМИНАНИЕ. И слово УШИБЛЕННОСТЬ не применимо для такого РЕЦИДИВА. Как и слово ОПЫТНОСТЬ. Когда я сталкиваюсь с этими непригодными словами, то стараюсь казаться глупее, чем есть на самом деле. Они же после каждой нашей встречи становятся еще жестче.
Вши — на голове, в бровях, на затылке, под мышками и в срамных волосах. Клопы на нарах. Голод. Однако не говорят: «Меня изводят вши, клопы и голод». А скажут: «У меня тоска по дому». Будто в ней нуждаются.
Много тех, кто свою тоску рассказывает, пропевает, промалчивает, кто с ней ходит, сидит и спит, — и все это длится долго и зряшно. Некоторые утверждают, будто тоска по дому со временем утрачивает всякое содержание, становится едва тлеющей и еще больше изнуряет, потому что уже не связана с чьим-то конкретным домом. Я тоже так думаю.
Мне известно, что и там, где вши, различаются три разные тоски по дому: головная вошь, лобковая и платяная. Головная вошь ползает, от нее чешется кожа на голове и за ушами, зудят корни волос и брови. Впрочем, затылок может зудеть и от платяных вшей, попавших на воротник рубахи.
Платяная вошь не ползает. Она тихо сидит вдоль швов на белье. Хоть ее и называют платяной вошью, питается она отнюдь не нитками. Лобковая вошь ползает в срамных волосах, и зуд от нее — там же. Однако срамные волосы упоминать не принято; мы просто говорили, что «чешется внизу».
Вши разнятся по величине, но все они белые и похожи на рачков. Когда их давят между ногтями больших пальцев, они издают сухой хруст. На одном ногте остается водянистое пятно, на другом — липко-кровяное. Яйца у вшей бесцветные, они словно нанизаны одно к одному, подобно бусинам четок или прозрачным горошинам в стручке. Вши опасны, только если заражены пятнистой лихорадкой или сыпным тифом. А так с ними жить можно. К тому, что всюду чешется, привыкаешь. Можно было бы предположить, что вши — в парикмахерской — переходят с одной головы на другую через расческу. Но это им ни к чему, ведь в бараке они спокойно переползают с одних нар на другие. Мы ставили ножки нар в консервные банки с водой, чтобы отрезать вшам путь наверх. Но они были голодны — так же, как и мы, — и находили другие пути. Мы наделяли друг друга вшами и на проверках, и в очереди у раздаточного окна, и за длинными столами в столовке, и на погрузках-разгрузках, и в перерывах — пока курили, сидя на корточках, — и даже когда танцевали танго.