В 11:40 умер Марти Уаймен. Гаррати уже забыл Уаймена, так как он не разговаривал и не подавал о себе вестей в течение двадцати четырех часов. И в смерти его не было ничего выдающегося. Он просто лег на дорогу, и его застрелили. И кто-то прошептал — Уаймен. И еще кто-то прошептал — восемьдесят три, верно? И все.
В полночь они находились всего в восьми милях от границы Нью-Хэмпшира. Прошли мимо летнего кинотеатра, который длинным неясным пятном белел в темноте. На экране был натянут плакат: АДМИНИСТРАЦИЯ КИНОТЕАТРА ПРИВЕТСТВУЕТ УЧАСТНИКОВ ДОЛГОЙ ПРОГУЛКИ! В 12:20 вновь полил дождь, Абрахам начал кашлять. Такой же влажный, резкий кашель мучил Скрамма незадолго до его смерти. К часу ночи дождь превратился в ливень; у Гаррати заболели глаза и начался озноб. Ветер дул Идущим в спину.
В четверть второго Бобби Следж попытался нырнуть в толпу под покровом темноты. Солдаты быстро и аккуратно расстреляли его. Гаррати подумал, что убил Следжа, возможно, тот самый блондин, который едва не выдал билет ему самому. Он знал, что блондин на дежурстве; он ясно различал его лицо в свете фар стоящих у обочины машин. И от души жалел, что не этого блондина подстрелил Паркер.
Без двадцати два Бейкер рухнул и ударился головой об асфальт. Гаррати рванулся к нему, даже не раздумывая. Все еще сильная рука удержала его за плечо. Это был Макврайс. Разумеется, это должен был быть Макврайс.
— Нет, — сказал он. — Мушкетеров больше нет. Теперь все всерьез.
Они прошли мимо не оглядываясь.
Бейкер получил три предупреждения, затем наступило бесконечное молчание. Гаррати ждал выстрелов, но их не было. Он посмотрел на часы. Прошло больше четырех минут. Вскоре Бейкер появился рядом с ним и Макврайсом. Он не смотрел по сторонам. На лбу его появилась отвратительная кровавая рана, зато взгляд стал более осмысленным. Пустое, сонное выражение исчезло.
Незадолго до двух они вошли в Нью-Хэмпшир. Такого столпотворения им еще не приходилось видеть. Прогремел орудийный залп. Фейерверк осветил ночное небо. Все пространство, на сколько хватало глаз, заполонили толпы. Духовые оркестры, соревнуясь друг с другом в громкости звучания, играли марши. На Идущих обрушился гром приветствий. В ночном небе возникло огромное световое изображение Главного, и Гаррати бессознательно подумал о Боге. Лицо Главного сменилось лицом временного губернатора Нью-Хэмпшира, который прославился тем, что в 1953 году едва ли не в одиночку взял штурмом в Сантьяго немецкую ядерную базу. В результате лучевой болезни он потерял ногу.
Гаррати опять дремал. Мысли его делались бессвязными. Фрики Д’Аллессио скорчился под качалкой тетушки Бейкера. Он был похож на пухлого Чеширского кота и улыбался, обнажая зубы. Между слегка раскосых зеленых глаз среди шерсти можно было разглядеть зажившую рану, нанесенную бейсбольным мячом. Они вместе смотрели, как солдаты ведут отца Гаррати к черному автофургону без номеров. Один из солдат, шедший рядом с Гаррати-старшим, оказался тем самым блондином. Отец Гаррати был в одних трусах. Второй солдат оглянулся через плечо, и Гаррати показалось, что это Главный. Потом он увидел, что это Стеббинс. Гаррати посмотрел на кресло-качалку и увидел, что Чеширский кот с головой Фрики пропал и только улыбка арбузной долькой парила в воздухе…