— Вы должны ответить.
— Я отрываю ей голову.
Голос доктора был глухим и отдалённым. Я едва слышал его.
— Два ребёнка. Мальчик и девочка. Девочка отнимает у мальчика игрушечный пароход. Кто из них ваш ребёнок?
— Отнимает девочка?.. Забавно. У меня нет детей.
— Один из них — ваш ребёнок.
— Мой ребёнок — внутри! Он внутри меня!
— Он один из них.
— Он ещё не родился!
— Вы держите в руке мужской член. Вы хотели бы его погладить?
— Мужской член? Да, конечно!
— Вы гладите его. Что ещё?
— Я плачу.
— Вы плачете?
— Я плачу неистово. Я ласкаю его и плачу.
— Хорошо. Вы бреете волосы.
— Волосы? На спине?
— Разве я сказал на спине? Вы бреете их на спине? Это спина?
— Спина? О, чёрт, неужели он вернулся!
— Кто он?
— Мой мужчина. Мой бывший мужчина.
— Сколько лет вы встречались?
— Три года. Три ужасных года. Знали бы вы, как он неприятен мне!
— Вы венчались в церкви?
— Мне трудно вспомнить. Церковь…
— Вспомните церковь. Нечто очень важное связано с церковью.
— Церковь…
Я в белой фате, я венчаюсь. Над моей головой держат венец, я смеюсь и жду мужа. Подъезжает машина, он выходит из неё — в чёрном костюме, с розой на лацкане. С огромным букетом роз.
«А ещё он уложил лаком волосы. Первый раз в жизни. Они были такие гладкие, твёрдые и совершенно не колыхались на ветру».
Два бокала, в обоих — вино. Руки смыкаются, слышен звон хрусталя. По течению и в кратности — завлекаемы, видимы. Солнце? Да, почти что. Плотность разрывается и сквозь густые покровы пробивается первый луч. Ласка, нега, расслабленность. Меня трогают руки, скользят по груди, по животу, потом спускаются ниже… Ориентир вдали, курс прочерчен, колонны движутся. Влагой, влагой, влагой — идём и движения яростны. Прочерки, воздействия. Что-то не так? Всё так, дорогая, всё так. За приходом искры и разносятся сонмами во всю безбрежность. Сеют, жнут. Люди со сжатыми кулаками, за ними правда и ответственность. Порой в забытьи, порой отчаянием. Рухни, сойди! Отведут в конечность начертанного, объяснят позывные. Ответишь двумя длинными и коротким. Жертвенные, и топтать, топтать. Отчётлив, разумен, скор. Приходит тишина, девушки молчат и жалостливо смотрят вдаль. Вечер. Ты возьмёшь меня с собой? Ну, конечно. Конечно. И сквозь покровы, сквозь тьму — будет нестись и звать. Где же ты? Где?
— В каком возрасте вы в первый раз поцеловались с мальчиком? — доктор внимательно смотрел на меня и делал какие-то записи в блокнот.
— В семь лет, — ответила я. — Это был соседский мальчик, я плохо помню его.
— Это были только поцелуи или что-то большее?
— Только поцелуи. Я бы просто не позволила тогда что-то большее. У меня были очень строгие родители, они постоянно напоминали мне о правилах хорошего поведения.