— Давайте, хотя бы, ремонт сварганим, — предложил Валерий Иванович, всё ещё переживая облом с Минским, но радуясь, что жизнь начинает обновляться.
Наступило лето, и они все дружно занялись ремонтом. Но и на него денег не хватило, в ванной и на кухне ещё работали какие-то молдаване, а в комнатах всё самим пришлось делать. И ремонт, задуманный как капитальный, получился косметическим. Тем не менее, все радовались. Только Ася стала ему намекать:
— Хоть бы ещё какую денежную халтурку… Но чтобы не пить.
— Ты права. Чтобы не пить. Милая моя! Заживём, в следующем году на юг поедем. А хочешь, за границу?
— И хочу!
Артосов вспомнил про старые заказы на книги и набрал новой книжной халтуры — «Творческая интеллигенция в домашнем быту», «Уголовный жаргон» и даже «Ремонт в вашем доме». Оплачивались они слабовато, не в пример службе у Минского. Смирялся, пыхтел, скачивал из Интернета, и страшно тосковал по Есенину, когда легко и весело можно было срывать неплохие бабки.
Так и подошёл к концу этот страшный год, начавшийся чёрным весельем, а окончившийся бледным похмельем. Под занавес в юго-восточной Азии грянуло землетрясение, вызвавшее чудовищное цунами. Гигантская волна крушила всё подряд на побережье Индонезии и Таиланда, Андаманских и Мальдивских островов. Расцарапало мокрой лапой и щеку Цейлону.
«Смыло Хиттадуву! — думал Артосов даже и с некоторым злорадством. — Смыло всё, что было…»
Но когда он проверил по карте, выяснилось, что Хиттадува, расположенная на юго-западном берегу, не попала в число мест, пострадавших от бешеного цунами.
Однажды Валерий Иванович сидел в парикмахерской и слушал такой разговор парикмахерш:
— Ну а как там твой Володька?
— А никак, я больше с ним не встречаюсь.
— И давно?
— Уже год как.
— А что случилось?
— Да так… Он меня больше не цунáмит.
«Вот-вот, — с усмешкой думал Артосов. — Меня тоже ничто более не цунáмит».
Но он был не прав. Ибо прошло ещё полтора года, и вот он сидел за одним столиком с Таней в ресторане «Библиотека», смотрел на неё и понимал, что ничего не изменилось, что он всё так же любит её. А она жизнерадостно рассказывала ему о том, какое страшное цунами прокатилось по всей её жизни.
— Видишь, видишь? — показывала она ему свою свежую книжку стихов. — Я больше не Проломова. Я все свои стихи переиздаю под девичьей фамилией. Я — Саврасова! Он мне заявил: «Ты бесплатно использовала брэнд моей фамилии».
С обложки на Артосова взирало то же Танино лицо, что и напротив за столиком, и написано было: «Татьяна Саврасова. ЯГОДКА ОПЯТЬ».
— А как тебе название?