— Но ведь это ужасно, Валера! Да и Проломов при моей протекции…
— Едва ли. Если он такой жмот, что родной жене на лечение скупился…
— В том-то и дело, что мы с ним, в итоге, оказались совсем не родные, а очень даже чужие люди. А как он к тебе ревновал, ты даже не представляешь!
— Ревновал и платил бы мне большие деньги? Сомневаюсь.
— Платил бы. Но это уже не важно. Знаешь, если бы ты тогда не устроил дебош, наша жизнь, возможно, продолжала бы так и ползти своим чередом. А тут всё как-то само собой… «Вот, говорит, кем ты восторгаешься!» И у меня тогда впервые заболело там… Ну, где потом обнаружилось онко. И когда я слышала о твоих похождениях, у меня сильнее болело. А потом случился разрыв с Проломовым и это чудо в Гамбурге. Прости, тебе, наверное, больно это слышать.
— А как же ваши приёмные дети? Мальчик и девочка, кажется?
— Пришлось их делить. Это особенный ужас! Но я тебе потом всё подробно расскажу, после презентации.
В ресторане «Библиотека» стены были уставлены полками с книгами, а где-то книг не хватило, и полки были просто нарисованы. Но устроители творческого вечера поэтессы Татьяны Саврасовой уверяли, что в скором времени нарисованных полок не останется, всюду будут настоящие книги.
Презентация проходила на высшем уровне. Поэтесса читала свои стихи, и все бурно аплодировали, косясь на столы, куда официанты без устали носили яства и напитки. Потом, когда перешли к столам, раскрасневшаяся и счастливая Таня, ласкаясь к Артосову, попросила его прочесть свои новые стихи.
— Я их больше не сочиняю, — ответил он.
— А что же ты пишешь?
— «Ремонт в вашем доме», «Как поменять сантехнику». В таком плане.
— Врёшь! Валерка, давай выпьем за счастье! Я так счастлива! Любовь это такое, такое… Да! И представь себе, его тоже зовут Валерий Иваныч! Как тебе это понравится? Ничего, что я тебе всё болтаю, как люблю другого человека?
— Как тебе сказать… Меня это уже не цунáмит! — резко ответил он.
И она, словно обожглась, отстранилась, похлопала глазами и отошла от него. Ему надо было сейчас же уйти, но почему-то заклинило. Казалось, уйду, значит полностью разгромлен.
Она вращалась среди гостей презентации, подписывала свой сборник «Ягодка опять», иногда посматривала в его сторону, а он, как тогда, в Доме дружбы народов, метал в себя спиртное, и яркая вспышка осветила мозг, и он схватил со стола тарелку и дрызнул её так, что осколки полетели во все концы уютного библиотечно-ресторанного зала:
— Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!
И голос поэтессы Татьяны Саврасовой:
— Проводите, пожалуйста, господина Есенина.