В их доме на Лахути было много подобных снимков — фотографы из "Совэкспортфильма" использовали их для рекламных плакатов.
На веранде сельской чайханы, на айване, покрытом грубым домотканым дастарханом, где лежала кисть винограда и стояла тарелка с парвардой, постным сахаром, сидели четверо стариков; перед каждым — чайник и пиала. Живописные старцы, в глазах удивление. Отчего — Азларханов догадывался: Лариса вынимала из "Полароида" готовый снимок и дарила каждому из них — как тут не удивиться. "Полароид" помогал Ларисе устанавливать контакты с людьми, будь то на базаре, в чайхане или в частном доме.
— Я успел уже побеседовать с каждым из них, они выражают вам соболезнование, говорят — очень милая женщина, так много знает о нашем крае. Она выпила с ними чайник чая и все расспрашивала о Каримджане-ака, которому уже почти сто лет, а он до сих пор делает из глины игрушки. Ее интересовало, не работал ли он в молодые годы в русских мастерских на станции Горчакове, потому что старики уверяли, что родом тот из Маргилана. Вот и весь разговор. Она пробыла с ними почти час и, расспросив дорогу к дому Каримджана-ака, поспешила к нему.
— Как она попала сюда? — спросил Амирхан Даутович.
— Они вчера возвращались домой с раскопок в Таджикистане на "рафике" краеведческого музея, по пути подвезли какую-то женщину, которая и рассказала о старике, что живет тут в районе и делает потешные игрушки из глины — этим всю жизнь и кормится. Лариса Павловна и загорелась, сошла, машину задерживать не стала — коллеги спешили домой, сказала, что зайдет в районную прокуратуру и попросит, чтобы как-нибудь ее отправили. До Каримджана-ака она не дошла, но двор, где ее нашли, в глухом переулке по пути к нему. — Джураев тяжело передохнул. — Ясна мне и причина. При ней, Ларисе Павловне, осталась сумка, а в ней триста восемьдесят рублей, судя по документам, взятые ею в подотчет в бухгалтерии, на случай, если придется что-либо приобретать для музея. Скорее всего кто-то польстился на необычный фотоаппарат, пытался вырвать, Лариса Павловна оказала сопротивление, и тот, или те, со страху или по злобе ударили ее чем-то тяжелым и тупым по виску.
Амирхан Даутович невольно видел эту картину и слышал душераздирающий крик жены о помощи.
— У нее должен был быть с собой еще один фотоаппарат, более дорогой, западногерманский "Кодак", — подсказал он капитану.
Джураев внимательно выслушал прокурора.
— Этого я не знал. И никто мне о втором аппарате ничего не говорил, не оказалось "Кодака" при ней, не было его и в сумке, где лежали деньги. И это меняет дело. Она сошла с "рафика" на автостанции, где, я уже установил, в тот час было многолюдно. Человек, понимающий толк в аппаратуре, склонный к преступлению, увидев ценную вещь у хрупкой женщины, к тому же одинокой, мог пойти за ней следом. Но человек, знающий цену "Кодака", — он скорее всего не из местных. С "Полароидом" проще: его явная необычность могла привлечь и местного — это сужало, по-моему, круг поиска. Но если человек, которого мы ищем, пошел вслед за Ларисой Павловной с автостанции, сегодня он вполне может гулять по Москве или Ростову, в любой точке нашей страны… — Тут Джураев осекся: — Амирхан-ака, клянусь вам, я добуду негодяя хоть из-под земли — такие преступления не должны прощаться… — и с покрасневшими глазами выскочил из комнаты.