Когда Семейка подоспел к берегу, там он застал толпу гогочущих казаков. Женщина тоже была здесь. Оказалось, она вовсе не испугалась судна и никуда не собиралась убегать. Женщина даже немного говорила по-русски. Она объяснила, что в камчадальском стойбище, в двух верстах выше устья, сейчас гостят пятеро казаков из Большерецкого острога, что они занимаются сбором ясака. Женщина была одета в длинную летнюю кухлянку и кожаные штаны и смотрела на пришельцев весело и дружелюбно. Занималась она сбором клубней сараны и съедобных корней. Женщина уже намеревалась отправиться домой, когда заметила диковинную большую лодку и решила подождать на берегу из любопытства. Она охотно согласилась провести казаков в стойбище.
— А мы-то, мы-то! — хохотали казаки. — Облаву на нее!..
Женщина смеялась вместе с ними. Была она еще довольно молода, румянощека и полногуба. Глаза большие и по-детски лукавые.
— Ну, баба! Хороша баба! Скинуть бы мне годков тридцать, взял бы в женки, — балагурил один из казаков. — Пошла бы?
— Больно старая старик, — засмеялась женщина. — Хорошая мужик эта. — Женщина ткнула пальцем в Мяту.
Мята покрутил усы и отрубил:
— Приду свататься!
Женщина провела их в стойбище, и вскоре казаки уже обнимались с камчатскими служилыми. Начальником у них был Варлаам Бураго, медлительный, угрюмый и неразговорчивый человек медвежьей силы.
Селение оказалось небольшим, десятка на два балаганов.
Соколов и Семейка на ночь устроились в одном из самых больших балаганов вместе с Варлаамом Бураго.
Постелями им служили охапки пахучей сухой травы. Уснуть, однако, пришлось не скоро. Устраиваясь на своем ложе, Соколов спросил Варлаама, жив ли и вполне ли здоров Иван Козыревский.
— А что? — помедлив, неопределенно отозвался Бураго.
— Вот Семейка Ярыгин, толмач мой, — большой друг Козыревскому, — пояснил Соколов, — парень он, можно сказать, здешний. Сын погибшего начальника Большерецкого острога Дмитрия Ярыгина. С Козыревским они еще до сожжения острога сдружились. Понятно, парень во сне видит, как бы с Козыревским встретиться.
— Нету больше Ивана Козыревского, — угрюмо и даже со злостью отозвался Бураго, и у Семейки сразу сжалось сердце.
— Убили его, стало быть, камчадалы?
— Камчадалы не убивали его. А только нету больше Ивана Козыревского. Есть брат Игнатий.
— Он что, ушел от мира, постригся в монахи? — догадался Соколов.
— Не по своей воле, — с горечью проговорил Бураго. — Заставил его постричься в монахи приказчик Камчатки Алексей Петриловский. И получил Иван при пострижении имя Игнатия. Нету, нету больше Ивана.