«Звездопад в июне? — удивился Семен. — Будто август на календаре».
— Может, и метеор, — прервал его мысли Мачнев. — А только есть примета: звезда упала — кто-то помер.
«Бог его знает, о чем говорим, — одернул себя Семен. — На правом фланге, за рекой, немецкие танки, неизвестно, что с отцом, неизвестно, приедет ли Настя, а мы — о звездах. Черт бы их побрал, эти звезды, если на земле все еще так бестолково устроено. Какому дьяволу нужны эти войны? Переселить бы всех этих гитлеров на какую-нибудь Медведицу, все равно на какую — Большую или Малую, воюй там себе на здоровье, до полного посинения».
— Выходит, если война — звездный дождь польется — на войне много жизней сгорает, — вслух сказал Семен.
— Выходит так, товарищ лейтенант.
Семен умолк, поторопил коня. Мачнев приотстал, пристроился позади. Граница была уже совсем рядом.
С той поры, как усложнилась обстановка, Семен не помнил случая, чтобы кто-либо из состава наряда «схлопотал» замечание. Люди стали собраннее, зорче, самостоятельнее. Применительно к ним даже само слово «проверка» звучало не очень уместно. И все же Семен не мог и в мыслях представить себе, что хотя бы на одни сутки он, начальник заставы, покинет границу.
В эту ночь, как и во все предыдущие, Семен был доволен службой нарядов. Пограничники, неслышно, точно призраки, возникали из тьмы, внезапно окликали проверку, когда она оказывалась в своеобразной западне, четко решали короткие летучки, улавливали малейшие изменения, происходившие на сопредельной стороне.
Удовлетворенный, Семен возвращался со стыка с участком соседней заставы, позволив себе прикинуть в уме, когда хотя бы приблизительно сможет приехать Настя. Выходило, что вполне хватит четырех суток. Но тут же он обозлился на самого себя за то, что не учел при подсчете ни того, что Настя может заколебаться, или не сумеет сразу же достать билет, или же ей не удастся уволиться с работы. Эти возможные неувязки и неприятности омрачали приподнятое настроение Семена. «Скорее бы уж в бой, что ли, тогда пусть попробуют отозвать с заставы», — с затаенной надеждой подумал он и дал повод коню. Тот, довольный, усерднее закивал головой в такт шагам.
Они медленно подъезжали к лесу, над которым живым разноглазым существом невесомо и немо простерся Млечный Путь. Было безветренно, и потому близость леса воспринималась не по шелесту листьев, которые сейчас безмолвствовали, а по той пронзительной свежести, которую способен породить только лес.
Неожиданно два выстрела вспугнули сонную тишину леса. Семену почудилось, что они прогремели над самым ухом и что стреляют со стороны заставы.